— Да, его реакция оказалась несколько сильнее, чем я предполагала, — согласилась художница. — Но ведь в конце концов он все-таки справился с собой.
— Да уж! Скажи спасибо, что он не перерезал глотку своей подружке! Или нам с тобой. Боже упаси… Он же совершенно обезумел, когда схватил эту шпагу! — Тави остановилась за спинкой кресла Кейтлин и мрачно уставилась на море.
Хозяйка отрицательно покачала головой:
— Нет, ты не права, Тави! Поверь мне, уж я-то знаю о нем даже больше, чем он сам знает о себе.
— Ты сумеешь заставить его убить Кинкейда?
— Ни секунды не сомневаюсь! Теперь Куаррел настроен на эту шпагу. Когда он коснется ее в следующий раз, то еще быстрее окажется во власти прошлого. Я хорошо изучила эту зависимость, Тави. После того как установлена связь между Куаррелом и каким-нибудь событием прошлого — тем более событием из эпохи Ренессанса, — возобновление этого контакта значительно упрощается. А уж я постараюсь, чтобы декорации на моей вечеринке как можно больше соответствовали духу прошлого.
— И Куаррел воспользуется той же самой шпагой, которой терзал тебя Кинкейд, — с глубоким сочувствием произнесла Тави.
— Да. — Лицо Кейтлин превратилось в ледяную маску, и лишь безобразно горел рваный шрам на ее щеке.
— Насколько я поняла, ты хочешь подстроить так, чтобы Кинкейд попытался изнасиловать Верити. Но с чего ты взяла, что она ему приглянется?
Кейтлин удивленно приподняла брови:
— Неужели ты думаешь, что за эти годы я не изучила повадки этого негодяя? На балу Кинкейд быстро соскучится, и его потянет на развлечения. Не сомневайся, я особенно подчеркну, что приглашаю его одного, без спутницы. Верити непременно понравится Кинкейду. Она относится именно к тому типу женщин, которые пробуждают все скотские инстинкты его натуры. Кроме того, я расстараюсь, чтобы дом выглядел точно так же, как в ту ночь, много лет назад… Думаю, это тоже навеет определенные воспоминания.
— Ты считаешь, что все это подстегнет его похоть?
— Милая моя, Кинкейд только и делает, что ищет новые жертвы. А Верити очень похожа на жертву. Представь ее в роскошном платье эпохи Возрождения, с пышным водопадом волос, убранных в классическую прическу!
Наша Верити будет просто обворожительна, поверь. Кроме того… Ты заметила, Тави, что эту женщину окружает особая аура чистоты и невинности? Кинкейд просто не справится с искушением, чтобы не извалять в грязи такую безгрешность!
— Но Верити спит с Куаррелом, — быстро возразила Тави.
Кейтлин снисходительно улыбнулась:
— Непорочность совсем не обязательно означает девственность, Тави. Уж это-то ты должна знать! Это категория скорее духовная, нежели физиологическая. Верити — чистый и светлый человек. Куаррел только поэтому увивается за ней. У него-то самого душа больше похожа на постоялый двор! Неудивительно, что его так тянет к этому безгрешному существу… И Кинкейд, со своей стороны, тоже найдет Верити очаровательной.
— Не нравится мне все это. Ох как не нравится! Все слишком сложно. Слишком опасно. Одумайся, Кейтлин!
Ради всего святого, послушай меня! Мы должны отказаться от мести! — В голосе Тави слышалось беспредельное отчаяние. — Заклинаю тебя, опомнись!
— К чему эти советы, Тави? С того самого дня, как Кинкейд изнасиловал меня, я не могу думать ни о чем другом. Поверь мне, я прекрасно отдаю себе отчет. Я избрала свою дорогу. Пусть свершится правосудие, и тогда я успокоюсь, а может быть, и обрету утраченную внутреннюю гармонию. Люди назовут это величайшей трагедией современности. Все решат, что, одержимый своим даром, Куаррел окончательно сошел с ума. Никто не догадается связать это убийство со мной, и только мы с тобой да Кинкейд будем знать, что правосудие восторжествовало!
— Я боюсь, что убийство Кинкейда обойдется тебе слишком дорого, Кейтлин, — прошептала Тави. — Этот подонок того не стоит.
— Ошибаешься, — тихо проговорила Кейтлин. — Месть стоит того, чтобы заплатить за нее жизнью.
Глава 11
Дэмон Маркус Кинкейд взял в руки тончайшей работы стилет и бережно погладил его. Личный секретарь Кинкейда, молодой человек, старательно подчеркивающий свою безликость, с уважением посмотрел на хозяина.
Хэтч был буквально зачарован сверхъестественным сходством своего босса с этой изящной вещицей. Он уже знал, что Кинкейд относится к стилету с гораздо большим уважением и трепетом, чем к любому из смертных.
Порой секретарь испытывал весьма тревожное ощущение, что его босс нисколько не жалует людей.
Сильные, гибкие пальцы Кинкейда с невероятной нежностью порхали по стали кинжала. Такие пальцы могли бы оказать честь пианисту или художнику, человеку с душой творца… Дэмон Кинкейд всю свою жизнь творил лишь деньги да собственную власть. Он вполне подошел бы на роль чудовищного Борджиа.
Хэтч предпочитал не вдаваться в историю стилета. Недаром ведь поговаривали, что его босс тесно связан с миром теневых дельцов, частенько пренебрегающих общепринятыми законами честного бизнеса. Приятно, конечно, работать на столь могущественного шефа, но безопаснее все-таки не совать нос в его тайны.
И тем не менее честного Хэтча сильно настораживали эти секреты. Кинкейд платил щедро, грех жаловаться, но ведь деньги отнюдь не самое главное… В Сан-Франциско немало приличных работодателей, и Хэтч уже начал наводить справки — исподволь, разумеется.
— Прелестная вещица, не находите? — с искренним восхищением спросил Кинкейд, как будто кинжал был женщиной, которой он мечтал овладеть. — Начало шестнадцатого века. Превосходная работа. Знаете, Хэтч, ведь в Италии во время поединка кинжал зачастую использовался одновременно со шпагой. Шпагой делали выпад, кинжалом парировали удар.
— Наверное, это было непростое искусство, — равнодушно заметил Хэтч.
— Разумеется. Участие в настоящей дуэли требовало огромной тренировки. Впрочем, эти усилия с лихвой оправдывались, ведь обычное посещение церкви порой грозило смертельной опасностью! Заказные убийства были неотъемлемой частью национального колорита Италии эпохи Возрождения. Такой же, как похищения с целью получения выкупа.
— Представляю. — Хэтч едва заметно поморщился от собственной банальности. Но ведь не мог же он прямо сказать хозяину, что ему кажутся нездоровыми все эти неумеренные восторги кровавым прошлым!
Слишком часто во взгляде Кинкейда секретарь ловил нечто такое, от чего у него испуганно замирало сердце. Что это было? Хэтч чувствовал, что к обычному звериному энтузиазму воротилы американского бизнеса это не имело отношения. Если бы Хэтча все-таки попросили выразить словами то, что он смутно угадывал в натуре своего шефа, он, наверное, назвал бы это страстью. Но что это была за страсть? К чему? Этого Хэтч тоже не знал. Тайная склонность Кинкейда не была влечением ни к женщинам, ни к мужчинам. Хэтч подозревал, что она вообще не имеет ничего общего с сексом. Нет, здесь явно крылось что-то болезненное… Что-то глубоко порочное. Извращенное.
— Любопытный стилет. Итальянский, вы сказали? — вежливо осведомился секретарь.
Кинкейд медленно обернулся и окинул его холодным взглядом странных, ничего не выражающих глаз.
Выдерживать этот взгляд всегда было страшным испытанием для Хэтча, который хотя и проработал на своего шефа вот уже целых два года, но совершенно точно знал, что никогда не научится спокойно смотреть ему в глаза.
Возраст Дэмона Кинкейда неуклонно приближался к сорока, но он все еще был в превосходной форме. Тело его было гибким, сильным и стройным. Такие легкие, тренированные тела обычно бывают у
