- Ай, врешь! - откликнулся Федоров.
- Не вру, - сказал Иван и тут же осекся: 'Вот она, мина'.
- Ай, врешь, - повторил Федоров, и девчонка, сидевшая позади него, прыснула в кулак.
- Федоров! - укоризненно сказала учительница.
- У нас факельное шествие в День Победы, эстафета по селу бежит, сказал Иван сердито и громко, чтоб Федоров не успел встрять, но уже знал: Федоров свое возьмет.
- Ай, врешь.
- Не вру, - угрюмо сказал Иван и поглядел на Федорова в упор. - Чего мне врать-то?
- Ай, врешь.
- Федоров, да перестань же! - взмолилась учительница. - Рассказывай, Ваня, все очень интересно.
Замолчать бы Ивану и сесть, да что-то нашло на него: ступил на минное поле и - напролом! - была не была.
- А у нас бал-маскарад под Новый год, тридцать первого декабря, все костюмы шьют...
- И ты? - Это Федоров. Вроде бы даже удивленно, с завистью.
- И я, - ответил Иван.
- А какой у тебя костюм?
- У меня? Космонавта, - сказал Иван, и сердце его вздрогнуло, когда он произнес это слово. Что-то прекрасное, оранжево-белое, марлевое вспыхнуло в памяти, а над оранжевым - красное, круглое - мотоциклетный шлем, Васьки Белова шлем, отцовского ученика.
- А врешь? - Новая, удивленная интонация сбила Ивана с толку.
- Правда! Сам шил, красил сам!
- Ай, врешь! - разочарованно. И взрыв смеха.
Так. Опять мина взорвалась. Иван огляделся. На него отовсюду смотрели глаза, полные веселого ожидания.
- Федоров! Еще одна реплика - и выйдешь вон!
Ну, что ж ты, Моторихин? Совсем бдительность потерял. Кругом мины рвутся, а ты... Замолчать надо. Немедленно. И сесть.
- А у нас классного руководителя нет! Сами...
Тут уж все, не дожидаясь федоровского 'ай, врешь', прыснули и выразительно поглядели в сторону своей учительницы - что скажет? Поддел новенький, здорово поддел!
А Ивану и невдомек, что он кого-то поддел. Он правду сказал.
- Правду говорю! Валентина Сергеевна заболела, в город увезли, Андрей Григорьич приходит и говорит: свободных учителей нет, как хотите. Сами управитесь? А я, говорит, вам помогу.
- Как ты сказал, Ваня? - переспросила учительница и сощурилась на него через очки. - Класс без руководителя?
- А что такого? - удивился он в свою очередь.
- Ну знаешь... - Она с сомнением покачала головой.
- Да не верьте вы, врет он все! - крикнул Федоров.
Кругом рвались мины.
* * *
На школьном дворе Ивана окружили. Пять человек. Впереди Федоров. Улыбается. Зубы большие, красивые. Только на одном, на переднем выбоинка. Круглая.
- Моторкин, - начал Федоров, - ты где так врать научился? У вас в Фалалееве уроки вранья, да?
'Драка, видно, будет', - печально подумал Иван. Ох, не любил он этого! Но видно, будет драка. Куда денешься...
Промолчал, глядя в упор на федоровский с выбоинкой зуб.
- А что, Моторихин, вы небось и в колхозе не работаете? Тилигенты!
- Почему не работаем? Работаем, - спокойно ответил Иван, обрадовавшись, что разговор пошел более или менее мирный.
- Ну? - удивился Федоров. - И деньги зарабатываете?
- Зарабатываем.
- А по сколько?
- А не знаю.
- Как это - 'не знаю'?
- Правда, не знаю. Нам на руки не дают.
- Что-о?? - Федоров поражен. И глаза круглые, и рот нараспашку. - А куда ж их девают, деньги-то?
- На школьный счет, в банк, - охотно объяснил Иван. - Когда школе надо что - директор берет. Телевизор купить или путевки, например, девятому классу - по Волге.
- Ай, врешь! - Федоров весело и зло соскочил на прежнюю тропу. - Себе берет директор твой! - Мальчишки захохотали.
- Мы проверяем, - сказал Иван строго, а у самого сердце стучало торопливо: раз-два-три... раз-два- три...
- Проверяете? Кого?
- Не кого, а что, - разозлился Иван, - расходы проверяем!
- Ай, врешь! Директор твой небось 'Волгу' себе купил!
Что-то гулко толкнулось Ивану в уши, жаром залило щеки, слезы выступили на глазах. Не хотелось, так не хотелось драться.
- Каменный дом небось построил!
Иван бросился на Федорова. Мальчишки отступили.
* * *
Вечером отец сказал:
- Собери-ка мне, Надежда, чемоданчик. Поеду к Егору.
- Зачем это?! - всполошилась мать.
- Зачем в гости ездят?
- В гости? Не про гости думаешь. На разведку собрался!
- А хоть бы и так.
- Незачем ехать! - отрезала мать. - Работать надо, а не баклуши бить! Сманил черт лысый! Меня уже спрашивают: когда твой курортник на работу выйдет?..
- Курортник! - беспечно засмеялся отец. - А ты скажи: курортник, мол, на курорт поехал, кланяться велел.
- Петр, не доводи! Уедешь - развод возьму!
- А мне и лучше, - пошутил отец. - Я себе городскую найду.
- Ах так!
- Так вот!
'Эх, батя, - с горечью размышляет Иван, - и окурок опять в цветочный горшок затолкал. Мать тоже хороша. На принцип ставит: развод возьму! Пустой шум. Город, городские. Андрей Григорьич рассказывал про городскую-то жизнь. Как учился в институте. Книги на последние покупал...'
- Видала я этих городских! - кричит мать.
'Видала ты... Что ты видала? Андрей Григорьич говорит: 'Кончите школу - езжайте учиться дальше. Обязательно езжайте'.
Вошла бабушка.
- Батюшки-светы, думала, пожар. А тут с жиру бесятся. Чего ты, Надежда? Ну, пускай съездит, проветрится. Брат у него там. Сальца пускай брату отвезет. Грибков. Слышишь, Петя?
- Будет сделано! - обрадовался отец.
- Ну, мама... - сказала Надежда Егоровна. - Я тебя не понимаю.
- И зря, - сухо сказала бабушка. - Человека на веревке держать негоже. Пускай едет, погуляет. А мы... - Бабушка помолчала. - Мы поживем увидим, - повторила она слова, сказанные отцом по приезде. Посмотрела на Ивана, прищурилась. - Вот вы тут шумите, а того не видите, что кавалер у вас с подбитым глазом...
* * *
Драка с Федоровым, несмотря на полное фактическое поражение, как ни странно, пошла Ивану на пользу. Он был принят как с в о й, с в о и м побитый, хотя в его положении это мало что изменило: сам-то он по-прежнему не хотел быть с в о и м. Он стал теперь сдержанным, настороженным, лишнего не болтал, а если учился не худо, так больше по инерции...
