— Да, откуда им там взяться. Кстати, вторую книгу написал мой предок. Он сначала был миссионером, а потом стал епископом. Скучища жуткая, но я схватил не глядя. Завтра принесу какие-нибудь приключения.
Как-то под вечер Роб отважился прогуляться дальше обычного. Он примерно знал путь, по которому Майк ездил домой, и пошел в ту сторону, стараясь держаться в тени. Наконец, он добрался до края поля.
Здесь дорога от берега реки резко уходила вправо и исчезала за подножием холма в полумиле. Почти напротив, на дальнем краю дороги, он увидел солидные, выкрашенные в зеленый цвет, ворота на каменных столбах. К имению через роскошный сад бежала красноватая дорожка.
С трудом верилось, что в таком огромном доме живет маленькая семья из четырех человек. Серый каменный особняк был выстроен в причудливом асимметричном стиле, казалось, он составлялся по частям в разные эпохи. Роб попытался сосчитать окна на фасаде, но сбился и бросил. На заднем дворе дома, где разместились хозяйственные пристройки, он увидел запряженную карету — черную, с канареечно-желтыми полосками. Карета подъехала к парадному крыльцу. Из дома вышла женщина, человек в голубой ливрее открыл дверцу кареты, женщина скрылась внутри. Донесся отдаленный крик кучера, карета покатилась по дорожке, через ворота, дальше и дальше, пока не исчезла за холмом.
Когда Майк пришел в следующий раз, Роб рассказал о своем путешествии.
— Да, мама ездила в гости к Кепронам, — кивнул Майк. — Они живут в пяти милях от нас.
— У вас такой огромный дом… — сказал Роб. — Как вы справляетесь?
— Огромный? — искренне удивился Майк. — Вовсе нет. Обычный дом, средненький. А чтобы содержать дом, есть слуги.
— Много?
— Слуг? Я точно не знаю. Может, двадцать. Это только в доме.
— Двадцать человек прислуживают четверым?
— Ну да.
— Почему они терпят это?
— Терпят? Я тебя не понимаю. Чем плоха их жизнь? Работа не пыльная, все привилегии. Они счастливы здесь: хорошая пища, простор, деревенский воздух. Разве можно все это сравнить с Урбансом? Да они презирают урбитов!
— А урбиты презирают их за добровольное рабство.
— Рабство! — Майк усмехнулся. — Слышал бы Годион, наш дворецкий! А тебе не приходило в голову, что даже если это правда, обе стороны устраивает их положение? Они довольны своей жизнью и презирают тех, кто живет иначе. Все гармонично.
Понимая, что он не сможет переспорить Майка, Роб решил переменить тему:
— А почему у вас до сих пор такой примитивный транспорт? Лошади, кареты. Ведь электромобили гораздо удобнее, да и скорость не сравнить.
— Насчет удобства я сомневаюсь. Современные кареты устроены великолепно, ты почти не почувствуешь тряски. А скорость… Куда спешить? Времени хватает, даже с избытком.
Ответ Майка не убедил его. Снова и снова Роб чувствовал, что очутился в странном и совершенно чуждом мире.
Постепенно пещера приобретала жилой вид. Майк притащил два старых коврика, сломанный стул, ящик, из которого они соорудили стол. Но самое главное — Майк привез маленькую печурку, работающую на керосине.
Теперь Роб мог готовить сам, да и Майку было легче приносить сырые продукты из кладовой. Все продукты в Графстве были несравнимо вкуснее и аппетитнее, чем те, к которым он привык дома. Роб устроил кухоньку во внешней комнате. Чтобы не рисковать, он кухарничал рано утром или почти на закате. Однажды, уже под вечер, Майк принес сковородку и кусок свинины, чтобы Роб поджарил его к ужину. Потом Майк заторопился домой и убежал, а Роб, уже изрядно проголодавшийся, начал готовить.
Он положил на сковородку мясо, нарезал в кипящий жир несколько вареных картофелин и присел перед печкой, вдыхая аппетитный запах и глотая слюнки. Вдруг снаружи послышался негромкий звук. Теперь Роб уже не вздрагивал от каждого шороха, но все же насторожился. Если бы вернулся Майк, он бы свистнул. Какой-нибудь зверь? Раздался отчетливый звук шагов, и в тусклом свете керосинки Роб увидел, что у входа в пещеру кто-то стоит. Он похолодел.
— Вот где пропадает Майк!
Голос был женский.
Глава шестая. НА ПИКНИКЕ ЗАДАЮТ ВОПРОСЫ
Не заходя в пещеру, она велела Робы выключить печку и выйти.
Ей было лет сорок. Темноволосая, темноглазая, невысокая. Юбка и жакет из плотной коричневой материи, на шее — легкий алый шарф, несколько колец на пальцах, одно — с крупным голубым камнем.
— Я — мама Майка. И мне бы хотелось знать, что все это значит.
В голосе ее сквозила властность и едва уловимое раздражение. Очевидно, она привыкла получать ответы на свои вопросы незамедлительно.
— Я ни в чем не виноват… — пролепетал Роб. — Я только живу здесь и все…
Она изучающе смотрела на него, и Роб устыдился своего неряшливого вида.
— Я хочу знать, почему ты здесь. Кто ты, откуда.
Запинаясь, он рассказал свою историю; она слушала молча, не перебивая и не помогая ему, когда он, смущаясь под ее пристальным взглядом, в смятении умолкал.
— И что же дальше? — спросила она, когда Роб закончил.
— Я не понимаю.
— Что ты собираешься делать дальше? Или ты намерен всю жизнь прожить в норе?
— Мы еще не думали о будущем…
— Да, надо полагать, что так, — сказала она с раздражением. Вероятно, мне стоит поговорить об этом с Майком.
— Он не знает…?
— Что я пришла сюда? Нет.
Майк не предал его. Роб устыдился своих подозрений.
— Как же вы меня нашли?
— Майк болен. Надеюсь, он говорил тебе, — Роб кивнул. — Так вот, меня удивило странное поведение Майка — он вдруг стал надолго исчезать из дома. Вскоре я заметила пропажу некоторых вещей, продуктов. Вероятно, вы с Майком воображали, что этого никто не заметит. Сначала таинственное исчезновение продуктов обнаружила кухарка, сообщила управляющему, а он сказал мне.
— Простите, я не хотел…
— Оставь. Я просто объясняю, как я догадалась, что в этой истории замешан кто-то еще. Майк всегда уходил в одном направлении. Сегодня я нашла Капитана — Майк привязал его на опушке леса. Домыслить остальное было несложно — если хочешь кого-нибудь спрятать, лучшего места не найти.
— Вы знали об этой пещере? Майк говорил, что нашел ее первым.
— Возможно, только спустя двадцать с лишним лет после меня. Я приходила сюда еще девчонкой. Мы отыскали эту пещеру вместе с отцом Майка, — она задумчиво смотрела на заросли ежевики. — Даже устроили здесь нечто вроде лагеря.
От детских воспоминаний голос ее смягчился, исчезла суровая неприступность. Но — ненадолго. — Итак, мы должны решить, что дальше, она нахмурилась. — Очевидно, самое разумное для тебя — сейчас же пойти вместе со мной к нам домой.
— Но мне здесь хорошо, поверьте!
С минуту она молчала, что-то обдумывая.
