И красный узелок Взяла, и улыбнулась, И дергает платок… Король сидит не дышит, Бинокль упал из рук… Но взрыва он не слышит, А слышит сердца стук. Бинокль он поднимает, Навел на городок: Нет, слиток вынимает Завязанный в платок, И катит по дорожке, Бежит вприпрыжку вслед И хлопает в ладошки Мари-Элизабет. И ножкою толкает В ручей его — плих-плюх! Король коня седлает И скачет во весь дух По склону, по долине… С коня слезает он: «Привет тебе, графиня!» — Отвесил ей поклон. Та, носик задирая, Мгновенно входит в роль И говорит, играя: «Привет тебе, король!» И на коня девчушку Сажает он: «Оп-ля! Гляди-ка, вся в веснушках, А учит короля!» И вот уж в замок скачут Они из городка. Что эта сказка значит — Задумайся пока! — Очень мило, Малый! — сказал прадедушка, когда я кончил читать. — Король развлекается, ставит жестокий опыт над своими подданными. Но когда в ловушку попадает эта малышка, его самого страх берет от своей же затеи. Девочка спасает город — это тоже хорошо. Она заслуживает памятника. И все-таки она не героиня. Ведь она действовала просто по незнанию. А герои знают, что делают и на что идут.
— А у тебя в балладе герой…
— Ну уж он-то знает, что делает, Малый. Хоть он и не герой!
— Как так не герой?
— А вот послушай!
И, развернув бумажную салфетку, исписанную с обеих сторон, он прочёл:
Баллада про герцога Оскара Доброе Сердце Стоит в Гумберштадте памятник тот — Герцог Оскар Великий. Его из-за мельницы помнит народ Для тмина, перца, гвоздики. Но в хрониках мы ничего не найдем, Чем мог бы он похвалиться, — Поставил лишь мельницу в крае родном Для перца, тмина, корицы. Какой весельчак за бутылкой он был, Свой парень и доброе сердце! Какую он мельницу соорудил Для тмина, гвоздики и перца! Без шума сражений, без долгой войны Сумел процветанья добиться Родной стороны, потому что нужны Всем перец, тмин и корица. Всеобщий любимец — хоть и не герой… Но вот о чем эта баллада: Народу полезней правитель порой, С которым героев не надо. Я захлопал, потому что мне очень понравился и сам этот герцог Оскар, и стихи прадедушки.
— Чудно только! — сказал я. — Мы с тобой целые дни говорим про героев, а теперь вот радуемся: наконец-то хоть кто-то повернул дело так, что герои оказались совсем не нужны!
