— Что с тобой? Ты не свихнулся, малыш?
— Просто хотел проверить, работает ли он… Мэнни, ты же сам только что сказал, что машинист в ящик сыграл…
Рука моя от боли уже затекла, и я дернулся, чтоб высвободиться.
— Да отпусти же ты!..
Наверное, у меня вышел очень жалкий жест, и Мэнни сказал:
— Если ты, парень, считаешь, что мы в игрушки играем… В прятки, там, или в казаки-разбойники… Я попытался выдернуть руку еще раз.
— Послушай, приятель, ты же сам выбрал именно этот поезд…
Мэнни застыл, в его глазах мелькнуло что-то человеческое, и он произнес:
— Да, ты прав…
И освободил мою руку. Потирая запястье, я только и добавил:
— Ну, вот видишь…
Потом я подошел к двери и уставился на эти бескрайние снежные поля, которые с бешеной скоростью проносились туда, откуда мы бежали. Глазу зацепиться не за что — один только снег… Такой мягкий и ласковый, когда вечер, тусклые фонари на ветру раскачиваются, снег кружится и норовит залепить глаза, уши, нос, рот, но со мной — Мэри, и мы вдвоем, в тени дома, за углом, чтоб не видели ее предки, и мы целуемся, и кончик ее языка пронзает меня до самого сердца, и дальше, и горячая волна желания захлестывает меня, и мои руки в исступлении начинают неистово сжимать хрупкое тело моей маленькой Мэри, и она чувствует мое желание, и успевает остановить меня, отрывается от моих губ, и я, ошалевший, замираю с открытым ртом, который через секунду оказывается набит снегом… Но уже тогда, с Мэри, я знал, что снег бывает другим… Твердым, как кол, который вбивают тебе в глотку, и вонючим, как будто хлебаешь ты из отстойника, в коровьем хлеву… Нам было по двенадцать, мне и рыжему Эдди (хотя выглядели мы на все шестнадцать), когда мы решили пошмонать машины на платной стоянке хромого Зауэра. Мы знали, что запросто с ним управимся, если что, и он действительно застукал нас, но не поднял шуму, а вызвал лягавых, и мы поняли, что вляпались, когда сразу с двух сторон заверещали сирены и через секунду Зауэр навел свой прожектор на тот участок, где мы затаились. Мы с Эдди, как договаривались, кинули жребий, и мне выпало принять удар на себя. Я прополз под машинами, к самой крайней в ряду, дернул за ручку ее дверцу, чтоб вырубилась сигнализация, вскочил, перемахнул через ограждение и рванул что было сил. Я слышал тяжелый топот зимних ботинок полицейского, я знал, что мне не уйти. Просто в эту минуту Эдди должен был «сделать ноги» с другой стороны стоянки, что, кстати, и произошло. А лягавый, догоняя меня, дал мне своим кованым пудовым ботинком по ногам, и я уткнулся носом в снег. Хотел подняться, но не успел, — получил второй удар по ребрам. Дикая боль скрутила меня, но чтоб не получить ботинком по зубам, я сгруппировался, качнулся маятником в сторону и смягчил удар руками, хотя при этом опрокинулся на спину. Тут подоспел еще один фараон, и они оба, пожалуй, поняли, что с меня много не возьмешь. Вот тогда-то они меня, взяв за ноги, и окунули несколько раз в ближайший сугроб, каждый раз заталкивая все глубже и глубже. Может, эти ребята даже внимания не обратили, что запихивали меня в снег, который уборочная машина сдвигала в сторону с проезжей части… Просто хотели малолетку проучить…
Я вздрогнул от боли воспоминаний и, подумав, что Мэнни закимарил немножко, обернулся, но он, как и я, стоял, глядя на те же снежные поля. Я решил прервать затянувшуюся паузу:
— Послушай, Мэнни, а может, мы просто смоемся отсюда? Ну, может, возьмем и просто спрыгнем, а? Что скажешь?
Мэнни пробормотал, продолжая думать о своем:
— Шею сломать мы всегда успеем. Стоит только захотеть…
Пришлось согласиться.
— Пожалуй, ты прав… Оставим эту возможность на будущее…
А Мэнни, выйдя из размышлений, сказал:
— Надо выяснить, что случилось…
— Надо, конечно, только как нам это сделать, старина?
Он уже натягивал защитные очки.
— Надо идти вперед и все выяснить! Действительно, черт возьми! Чего сидеть сложа руки?!
— Точно! Надо выяснить, что происходит! Пойти вперед и выяснить, черт побери, что же происходит…
Мэнни открыл ящик с инструментами, что стоял в тамбуре, и достал разводной ключ. Я показал на шарф, который валялся на полу, и попросил:
— Дай-ка мне его, приятель…
Вместе с шарфом Мэнни протянул мне отвертку.
— А это зачем?
— Припрячь где-нибудь на себе, — сказал Мэнни. «А почему бы и нет?» — подумал я и ответил:
— Отлично.
Мэнни не смутил меня даже тем, что добавил:
— Только без моего приказа в атаку не бросаться, понял?
— Понял, — ответил я, и мы шагнули к двери.
РЭНКЕН
С утра в воздухе — и все напрасно. Никаких следов. Патрули курсируют вдоль Американки, они сообщают, что трупов, вынесенных на берег, не замечено. Но не испарилась же эта парочка, в самом-то деле!..
— Полиция штата вызывает пост номер один…
Ну, что они хотят мне сообщить?
— Полиция штата вызывает пост номер один. Прошу вас, отвечайте… У нас имеется информация о бежавших заключенных…
Пилот посмотрел на меня и прибавил громкость.
— Рэнкен, это сообщение для вас. Голос по радио продолжал:
— Звонили из службы безопасности железной дороги. На сортировочной найдена одежда заключенного. Судя по всему, это одежда заключенного Логана.
Конлэн, не глядя на меня, спросил:
— Как же им удалось так далеко забраться? Я хмыкнул:
— А я-то что вам говорил? — и взял микрофон радиосвязи:
— Передайте на сортировочную, что я буду у них через десять минут. И что тамошние офицеры должны быть в полной готовности. В передатчике щелкнуло:
— Полиция штата приняла ваше сообщение. Мы направляемся туда же.
Еще раз раздался щелчок, и они отключились. Потирая в предвкушении удовольствия руки, я сказал Конлэну:
— Ну вот, теперь-то уж мы позабавимся… Впрочем, чего скрывать, я произнес это вслух, доставляя наслаждение самому себе.
ФРЭНК БЭРСТОУ
Когда Макдональд вошел к нам, Руби тут же подскочила как на пружинках.
— Здравствуйте, мистер Макдональд.
А он сразу ко мне:
— Фрэнки, никому не говорите о сбежавшем поезде. Мы не хотим сеять панику среди пассажиров, которые доверили себя нашей Компании. Иначе под угрозой окажется сама репутация нашей Компании… Доверительно пробормотав мне все это сквозь зубы, толстяк Мак обернулся к присутствующим.
— Какие последние сообщения про этот поезд? Дэйв тут же выпалил:
— Он пролетел сквозь тормозной вагон «12-го Восточного», как будто тот и не был у него на пути. Мак спросил меня:
— Пострадавшие есть?
Если бы я сказал «да», реакция шефа была бы однозначной…
— Пострадавших нет. А что там случилось с машинистом?
Мак скривился:
