как готовят человека к физической смерти и переходу в иные мира.
Кто-то уже находится там. Другим, подведя к открытой двери и вернув обратно, показали, что ждет их по ту сторону бытия. Третьи увидели продолжение своей жизни в том виде, в каком бы она была, если бы они не совершили роковой шаг, резко изменивший течение их судьбы. Четвертые разговаривают с мертвыми, которые приходят к ним в снах...
Странные чувства испытываешь, сидя рядом со здоровым человеком, как принято говорить - в расцвете сил, который в данный момент ест, пьет, спит, радуется какой-то мелочи, а ты сидишь рядом с ним и видишь, что он скоро уйдет, и невольно начинаешь по-иному оценивать свой собственный путь.
Люди во все времена стремились узнать, что их ждет в будущем, но мало кто задумывается над тем, что видеть и знать - страшное и тяжелое бремя. Иногда лучше быть слепым и глухим. Так легче ходить по земле. Так проще жить.
Крайне редко встречаются те, которые понимают, к чему они прикоснулись во время медитации или сна, чаще всего увиденное стремятся поскорее стереть с холста памяти. Людям свойственно не думать над тем, что им малопонятно и что вызывает неприятные, тревожные чувства. Они по-прежнему верят исключительно в то, что могут пощупать руками, всё остальное воспринимают не иначе, как чушь.
Им показывают выход, но они не хотят видеть его.
Им предлагают помощь, но они упрямо отказываются от неё, наивно полагая, что те, кто остался на свободе, обязательно помогут, не отвернутся и не скажут, вздохнув с облегчением: 'Теперь есть козел отпущения, на которого всё можно списать'. Люди предпочитают смотреть на мир сквозь розовые очки и жестоко страдают, когда придуманные ими иллюзии в реальной жизни оказываются именно тем, чем они и являются на самом-то деле - легкой дымкой, растаявшей над линией горизонта.
Глава шестнадцатая
ТЕМ, КТО ОСТАЛСЯ НА ВОЛЕ
'...Больнее всего поверить, что там, за тюремным забором, ты совершенно никому не нужен и всем глубоко плевать на то, что ты влип не в самую лучшую в своей жизни историю...'
'Друзья? Значение этого слова мне незнакомо...'
Шарль Бодлер
Сколько можно болтать о том, что в окружающем мире есть место дружбе наподобие той, в какую мы верили в детстве? Что существуют какие-то там друзья и что для кого-то из тех, кто имеет возможность свободно беседовать с любовницами по радиотелефону, опустив задницу в мягкое кресло, ты можешь представлять какую-то ценность? Бред. Как могла такая очевидная глупость попасть в твою умную голову? Неужели ты так до сих пор и не понял, что друзей не бывает? Что же касается ценности... Не зря говорят: 'Незаменимых людей нет'. К счастью, ты не настолько наивен, чтобы думать, будто бы замену тебе на свободе всё ещё не нашли.
В юности, читая старинные рукописи, в главах, посвященных восприятию человеком окружающего мира, я нередко сталкивался с понятием 'иллюзия'. Древние писали не о том, что Вселенной вне нас не существует, а о том, что реально существующая Вселенная имеет мало общего с её отражением в человеческих головах. Люди, трезво и беспристрастно воспринимающие окружающую действительность и самих себя, в этой самой действительности встречаются до обидного редко. Кого из homo sapiens ни возьми - каждый норовит построить свой собственный (обязательно выше, чем у других) воздушный замок, твердо верит во всевозможную чушь и настойчиво утверждает, что именно он, а не сосед по камере, является центром мироздания. Невольно убеждаешься, что людям, в частности, и народам, в целом, больше нужен главврач, а не президент или, скажем, секретарь Организации Объединенных Наций.
В первые дни заключения никто из сокамерников не мог поверить, что это таки именно он угодил за решетку. Затем в голове назойливо кружилась мысль, что это всё, может быть, ненадолго (?!). Покружив над руинами дурацких иллюзий на тему законности и справедливости в украинском государстве, данная мысль, как правило, успокаивается, перестает будоражить воображение и, нажужжавшись, словно пчела, окончательно куда-то пропадает, заблудившись внутри черепной коробки.
М-да... С иллюзиями расставаться всегда нелегко. Больнее всего поверить, что там, за тюремным забором, ты совершенно никому не нужен (а это как раз то, что пытаются внушить подследственным служители правопорядка, чтобы сломить их волю) и всем глубоко плевать на то, что ты влип не в самую лучшую в своей жизни историю. Мне неприятно об этом говорить, но зачастую такое положение вещей соответствует истине. Если же твои родители, жена, дети и ещё два-три близких человека почему-то продолжают бороться за твою свободу и отчего-то тебя любят и ждут, поверь мне - ты счастливейший человек на земле. У тебя есть максимум из того, о чем только можно мечтать.
На свободе и в заключении совершенно разное восприятие не только времени и пространства, но и, казалось бы, самых заурядных и понятных вещей. Не знаю почему (быть может, насмотрелись западных фильмов?), но те, кто остался на воле, свято верят, что ты спишь на белоснежной простыне в теплой постели и тебя неплохо (?!), но умеренно кормят, а тюремщики обращаются к тебе исключительно на 'вы' и 'будьте любезны'. Эти наивные существа уверены, что тебе не хватает только свободы, а всё остальное - как дома. Только чуточку хуже. У них тупо не хватает фантазии представить, в каких условиях можешь ты находиться на самом-то деле, и что первобытнообщинный строй может существовать в самом центре, пусть только географически, но всё же Европы. Впрочем, объяснять живущим на свободе, чем в корне отличается их бытие от нашего, зачастую глупое и бесперспективное занятие. Как говорится, городским трудно проникнуться проблемами сельского хозяйства.
Когда ты был свободен и у тебя всё шло хорошо, вокруг вертелось неимоверное количество разнокалиберных друзей, знакомых, коллег по работе и ещё Бог знает кого. Однако, как только запахло жареным, все куда-то испарились, словно по мановению волшебной палочки.
А-у-у! У-а-а!
Тихо. Никого не докличешься. Не удивляйся. Ничего необычного в поведении окружающих нет. С тобой общались, перед тобой заискивали и дарили подарки исключительно ради собственной выгоды, а вовсе не потому, что ты такой хороший и приятный в общении человек. Один человек достаточно быстро забывает о другом, как только тот, второй, перестает быть ему нужен.
Впрочем, это ещё не самое плохое из того, что может произойти. О тебе могут помнить. Кто даст гарантию, что твое имущество сейчас не делят между собой бывшие соратники в борьбе за денежные знаки, а на твою скромную персону не продолжают вешать дохлых собак? Представляю, как ты будешь приятно удивлен, когда всё узнаешь! Что интересно - никто не станет задумываться над тем, как это может отразиться на твоей дальнейшей судьбе. Мол, какая для него разница всё равно сгниет за решеткой...
У одного из бывших сокамерников, назовем его Степой, осталось на свободе в обороте фирмы сто двадцать тысяч долларов США, не считая всевозможной чепухи, вложенной в оргтехнику и ремонт офиса. На воле остались два компаньона. По совместительству - друзья детства. Партнеры по бизнесу, погрустив некоторое время и изрядно поволновавшись, дабы волна неприятностей не коснулась их самих, распорядились деньгами следующим образом:
- десять тысяч передали семье арестованного друга. Естественно, от своего имени и в виде бескорыстной помощи, чтобы ни у кого не возникали сомнения по поводу их порядочности;
- десять тысяч дали следователю, чтобы он засадил приятеля по принципу ' чем на дольше - тем лучше';
- оставшиеся сто тысяч поделили поровну, а так как освобождение бывшего коллеги планировалось не ранее, чем через пятнадцать лет, никто особо не торопился технично и красиво обыграть данную комбинацию.
Степа, однако, не собирался долго засиживаться в местах 'не столь отдаленных'. Тюремное движение его напрочь не интересовало, а всевозможные воровские приколы местного производства он считал форменным идиотизмом, чем приводил в бешенство отдельных поклонников тюремного быта. Учитывая тот факт, что отдых на Средиземноморском побережье Степе нравился значительно больше, чем сон на казенных нарах, для меня нет ничего удивительного в том, что этот целеустремленный и волевой человек всё же вышел на свободу, не дожидаясь ни суда, ни приговора. Дело в отношении Степы было поначалу выделено в отдельное делопроизводство, а затем и вовсе прекращено.
Не знаю, насколько сильно обрадовались друзья детства, увидев Степу на свободе, но один из них через некоторое время куда-то делся. Второму повезло больше - он бросил всё и успел смотаться в Израиль.
