популярностью по-прежнему пользуются подвешивание 'объекта' на лом и 'ласточка'.
Подвешивание подкупает простотой и эффективностью. 'Объект' с закованными за спиной руками подвешивают на торчащий из стены лом. В результате, под собственным весом выворачиваются плечевые суставы. Время от времени стражи правопорядка проверяют дубинками - на месте ли почки, печень и селезенка. Обычно человек висит в таком положении несколько часов, иногда - около суток.
Упражнение под названием 'ласточка' представляет собой слабое подобие известного йоговского упражнения. Руки и ноги 'объекта' выворачивают назад и сковывают наручниками. В простом варианте 'объект' неподвижно лежит на полу, в более сложном - болтается, подвешенный под потолком, с проломленной грудной клеткой. Что касается пальцев, то их ломают крайне редко, а если и ломают, предварительно зажав в дверной проем, то только на левой руке, потому что правой 'объекту' ещё нужно будет подписать протокол допроса. Так что о почерке можешь не беспокоиться.
Homo sapiens никогда не отличались терпением, особенно в тех случаях, когда нужно терпеть боль. Большинство заключенных мгновенно во всем признаются и подписывают любые бумаги, лишь бы от них отвязались. Их логика такова: 'Сейчас признаюсь, а потом откажусь. В суде во всем разберутся и меня выпустят на свободу'.
Наивные глупцы! Неужели непонятно, что потом будет поздно? В суде никто разбираться не будет. Суды завалены делами, а судебные заседатели работают в таких условиях, что физически не в состоянии ознакомиться с написанным в бесчисленных томах уголовного дела. Председатель суда, как правило, смотрит на первые показания, данные во время предварительного следствия, и отталкиваясь от них, выносит приговор. На изменение показаний судьи смотрят исподлобья и воспринимают их не иначе как 'попытку арестованного уклониться от заслуженного наказания'.
Кстати, по поводу признаний. Чем больше 'объект' будет признаваться - тем больше его будут бить и калечить, потому что, подписывая всё подряд, он тем самым оправдывает преступные действия гуманоидов в форме по отношению к самому себе. Ведь одно дело изуродовать преступника, который во всем признается и раскаивается в содеянном, и совершенно другое - невиновного человека.
Любители чистосердечных признаний, сами того не понимая, обрекают себя на новые мучения и новые пытки. Мусора рассуждают примерно так: раз они нажали на 'объект' и он начал колоться, то если поднажать посильнее, он расколется ещё больше. Вот и продолжают свистеть над чьей-то не в меру хитрой головой дубинки и кто-то сопливым голосом визжит, словно недорезанная свинья: 'За что? Я ваш! Я всё рассказал!'.
Слава Богу, ты не из тех. Ты продолжаешь молчать и не спешишь подписывать что попало. Естественно, оперативники торопят тебя. У них есть свои совершенно конкретные сроки, и если они не уложатся в отведенный им промежуток времени, то начальство по головке их не погладит. Вот менты и бесятся, делая всё для того, чтобы ты наконец-то заговорил, не опомнился, не стал думать. Как только человек начинает анализировать происходящее - прессовать его становится намного труднее.
Если вдуматься, то признаться ты успеешь всегда, но зачем? Чего ты этим добьешься? Во-первых, как мы уже только что говорили, от тебя не отцепятся, а навалятся с удвоенной силой. Во-вторых, чистосердечное признание смягчает вину, но удлиняет срок содержания под стражей. Надеюсь, тебе не надоела свобода? Или ты хочешь узнать, что такое тюрьма? Так закройся вместе с бомжами в ближайшем подвале и сиди, как дурак, на голодном пайке!
Шучу. Не злись. Я смотрю, тебе уже не до смеха. Видно, ты таки здорово влип, если слуги вечно пьяной Фемиды решили сравнить, что прочнее - деревянная бита или твоя голова. К сожалению, бита будет чуточку крепче. Поэтому нечего ждать, когда тебя сделают похожим на порубленного саблями красноармейца, с которым Павка Корчагин бегал по бараку в кинофильме 'Как закалялась сталь'. Хватайся за сердце, пускай слезу, теряй сознание - делай что угодно, но убеди гуманоидов, что:
- они перестарались, забив тебя до смерти, пока они на самом деле не сделали этого;
- ты в таком состоянии, что давать показания физически не можешь, даже если бы и хотел;
- калечить тебя бессмысленно и в будущем чревато неприятными последствиями для палачей.
Ещё раз подчеркиваю: у тебя задача одна - не сломаться. Ничего страшного не произойдет, если в твой адрес прозвучит краткое содержание словаря нецензурных слов. Слушай гуманоидов как радио. Ты ведь не споришь с динамиком до хрипоты и не кидаешь в телевизор вазон с цветами, когда видишь на экране физиономию всеми любимого президента.
Что поделаешь - жизнь и впрямь похожа на шахматную доску. Одно неосторожное движение - и ты в черной клетке. Помнишь, как писал Омар Хайям?
'Мир я сравнил бы с шахматной доской:
То день, то ночь... А пешки? - мы с тобой.
Подвигают, притиснут - и побили.
И в темный ящик сунут на покой.'
М-да... Не сильно изменился мир за последнюю тысячу лет. Думаю, что в перерывах между допросами у тебя будет время подумать на данную тему.
Глава вторая
КАК ВЕСТИ СЕБЯ ВО ВРЕМЯ ДОПРОСА
'...Вода была жизненно необходима - чтобы утолить жажду, смыть после себя нечистоты, помыться и постирать нательные вещи. И всё это на крохотном пятачке внутри камеры размером в два с половиной шага в ширину и три в длину...
ИЗОЛЯТОР ВРЕМЕННОГО СОДЕРЖАНИЯ на Подоле (г. Киев)
... в такой клетке можно было держать одновременно не более трех человек. Нас же было пятеро, а в отдельные дни количество заключенных доходило до восьми. В то время когда одни спали, другие вынуждены были стоять возле двери...'
'Что говорить?
Правду или как на самом деле было?'
(раздумья)
Прежде чем перейти ко второй главе, обратимся к культурному наследию предков. Открой тетрадь и на самом видном месте напиши общеизвестные истины. Желательно, крупными буквами:
1. Чистосердечное признание - прямой путь на скамью подсудимых.
2. Каждая новая подпись уменьшает срок пребывания на свободе.
3. Собак любят за то, что они виляют хвостом, а не языком.
И т. д.
Продолжать можно до бесконечности. Об этом говорили везде и во все времена. Дурак со справкой - и тот понимает, что чем дальше за зубами он держит язык, тем быстрее выберется на свободу. Однако лишний раз поразмыслить о том, что молчание - золото, не повредит.
Отвлекись от чтения и выполни упражнение на развитие сообразительности: упираясь кулаком в подбородок, посчитай, на сколько квадратиков делит решетка заваренное металлом окно. Посчитал? Вот столько дополнительных лет заключения можно получить за одно-единственное неосторожное слово!
Итак, ты на допросе. Оперативники беспрерывно вбегают и выбегают из комнаты, словно их только что трахнули в темном подъезде. Как бы ты от них не отмахивался, они почему-то ну никак не желают угомониться. В дверях появляются всё новые и новые физиономии - то ли из любопытства, то ли для того, чтобы ошарашить тебя общим количеством ментовских рыл.
- По тебе только следователей задействовано свыше трехсот человек! Сознавайся! - кричит в ухо 'злой' оперативник, в то время когда 'добрый', сочувственно кивая, подсовывает подгнивший помидор и кусок колбасы. Ты в уме прикидываешь, сколько всего в природе существует следователей и кто остался бороться с преступностью на свободе.
Всех оперативников отличает ослиное упрямство, завидное тугодумие и одни и те же фразы. Как проститутки из брюссельских борделей, дознаватели игриво распахивают кожаные куртки, приговаривая:
- Поговорим? У меня диктофона нет. Можешь пощупать, - и заискивающе заглядывают в глаза. - Мы не допрашиваем. Мы только беседуем.
Щупать их действительно нет ни малейшего смысла. Разве что ради прикола от скуки. Диктофонов там нет. Да и зачем они им? Ты находишься в сереньком кабинете, обставленном дешевой, облезлой мебелью. Однако аудио- и видеозаписывающей аппаратурой комната утыкана настолько плотно, что даже мухи, ползающие по потолку, и те чувствуют себя неуютно. Не стоит также забывать и о том, что основная задача
