Теперь оставалось только подождать, совсем немного. Может быть, он не успеет даже докурить вторую сигарету.
Прежде чем все началось, он успел выкурить и третью...
Послушные приказу черного мага, нити судьбы не торопились, но все же настала та секунда, когда первая, может быть самая мощная нить, легко, даже не заметив что прошла каменное перекрытие, вынырнула из пола колокольни и закачалась в воздухе, совсем как изготовившаяся к прыжку кобра.
Вот она развернулась к охотнику, легко отклонилась назад и резко, словно распрямляющаяся пружина, метнулась к его голове...
Она летела прямо и неудержимо, как пущенная из лука стрела и должна была попасть ему прямо меж глаз. Хантер среагировал молниеносно, и сделал то, к чему готовился последние несколько минут. Он схватил нить голыми руками и крепко ее сжал.
Все, получилось.
И тут началось...
Окружающий мир, словно бы взорвавшись, стал фонтаном, водопадом боли, страха и странного запредельного наслаждения. Хантера потянуло в глубину, словно попавшую в водоворот щепку, потянуло, сначала осторожно, а потом резко и сильно, так что он понял – вырваться не удастся, не хватит сил...
Да, собственно, он и не пытался. Ему это было не нужно. Как раз сейчас он был заинтересован в том, чтобы уйти, нырнуть, опуститься как можно глубже, на самое дно, потому что именно там прятался тот, с кем он должен был встретиться, сразиться, кого он должен был победить. ТОТ. То ли черный маг, толи его тень, проекция, сеть нитей судьбы, вдруг, после смерти создателя, сумевшая не исчезнуть, а даже наоборот – стать разумной, сохраниться.
Он опускался все ниже, и в определенный момент спуск, как ему и положено, стал подъемом. Мимо пробежал белый крокодил и остановившись, бросил на него взгляд.
Хорошо понимая, что тот забежал в этот мир из какого-то другого, и поэтому никакой опасности представлять не может, Хантер ему дружески улыбнулся. Крокодил улыбнулся в ответ печально и задумчиво. И тотчас же, как это часто бывает с белыми крокодилами, исчез.
После него осталась определенная пустота. Некоторое время она неподвижно висела перед лицом Хантера, потом стала неопределенной и отправилась на поиски смысла, делая это одновременно в ширь, в высоту и в глубину.
Охотник едва не поддался искушению, которому так подвержены большинство людей – последовать за ней, но вовремя опомнился, потому что у него были дела и поважнее... вернее, одно, но очень важное и серьезное дело, от которого зависела его жизнь и еще, жизнь одной вампирши.
Конечно, он понимал, что их жизни не более чем песчинка на весах истории, легкий вздох столетий, который рассеется так и оставшись незамеченным, но все же... бывает, на весах истории все решает именно песчинка.
Искушение в знак уважения, за то, что он ему не поддался, пожало Хантеру руку и быстро пошло прочь. А он направился в противоположную сторону. Поскольку только таким методом можно было хоть чего-то достичь. И он достиг. Он прошел страну, в которой по утрам небо прочищало горло, видимо, пытаясь что-то сказать. А потом был туман воспоминаний, который со временем не рассеивался, а становился все гуще, скрывая в себе прошлое, порождая самим своим существованием дополнительные проблемы, огорчения и редкие радости, внушая совершенно ложную, и оттого невероятно ценную надежду, что все на свете делается не зря.
Конечно же, туман кончился, и вынырнув из него, Хантер увидел что все еще погружается. И это было уже не дело. Это надо было прекратить. И он прекратил, да так, что заскрипели суставы, а в голове, словно в огромном колоколе, загрохотала кровь, стремясь прорвать тонкие стенки черепа и вырваться наружу.
Потом прошло и это. Его отпустило, вынесло в мир покоя и благости. И это был уже конец. Это было само дно. И Хантер смог оглядеться, рассмотреть мир в котором оказался.
В этом мире было три луны и ночь. А возле ног его начинались три реки, одна из которых уходила в недостижимое, мучительно привлекательное и старательно забываемое прошлое, другая стремилась в будущее и берега ее были сокрыты туманом, а третья текла в безвременье, между пологими, населенными странными существами берегами, и исчезала вдали, все такая же извилистая, спокойная, вальяжная, непонятная.
Хантер пошел вдоль третьей реки, движимый вперед смутной надеждой, что найдет своего врага именно там. Действительно, что же еще ему оставалось? Конечно, можно было пойти либо вдоль первой, либо второй реки, но это решением не являлось. Рано или поздно но он все равно вернулся бы на берега третьей, поскольку так ему было предназначено. Какой же тогда смысл удлинять путь, если все равно придешь в то же место?
По крайней мере, Хантер никакого смысла в этом не видел. Он был за то, чтобы не оттягивать неизбежное – смерть. Что же иное могло его ждать на берегах третьей реки?
Мысль о том, что его ждет в ближайшем будущем, совсем не пугала. Она даже помогала идти, поскольку не давала думать о усталости, о том чтобы отдохнуть, сделать привал. В конце концов, и в этом-то какой смысл? Никакого!
Он неторопливо, прогулочным шагом все шел и шел, под ногами противно чавкала неизбежная на берегу каждой реки грязь. Над головой парили пресноводные чайки и обрывки утерянных другими людьми мыслей, большинство которых было не совсем приятно на вид и цвет, а уж про содержание говорить и не приходилось...
Хотя, какое это, опять же, имело значение? Одна из таких мыслей, послушная дуновению легкого ветерка, коснулась шеи охотника и попыталась присосаться к ней, словно серая, похожая на грязную тряпку пиявка. Он оторвал ее, отбросил прочь, и мысль, так и не опустившись на землю, снова подхваченная ветерком, полетела прочь, все выше и выше, с каждым мгновением набирая высоту, пока не превратилась в серое пятнышко, которое тут же, не оставив от него и следа, проглотил горизонт.
Сыто рыгнув, горизонт мигнул призрачными огнями, далеких, несуществующих, а потому недостижимых поселений и снова затаился, прикрывшись туманной дымкой, на всякий случай отгородившись зубцами елей и сосен, покрывавших окружающие реку сопки.
Пахло смолой и мятой и этот запах, в общем-то Хантеру нравился, он о чем-то напоминал, словно бы оставленная в прихожей визитная карточка, того, кто приходил по делу, но не застав хозяина дома и не имея возможности ждать – ушел, оставив о себе память, так на всякий случай, без особой цели.
Визитная карточка.
Река изгибалась крутой дугой и Хантер решил срезать – сделать путь короче.
Он вытащил из кармана перочинный нож и вознамерился было приступить к делу, как вдруг ближайшие кусты зашевелились и из них выглянуло прелестное, нежнейшего зеленого оттенка личико дриады. Увидев его, она сложила губы буквой “О” и сейчас же исчезла в зарослях, совершенно беззвучно, так, как это могут делать только дриады.
Хантер улыбнулся.
Что еще ему оставалось делать? Не плакать же.
Он двинулся к кустам, смутно надеясь, что дриада выглянет еще раз. И действительно, это случилось, она выглянула, взмахнула легкими, почти невесомыми руками, словно приглашая за собой. Еще раз. Руки ее двигались быстро и уверенно, так, словно она плела в воздухе невидимую паутину. Колдовала? Да нет, не похоже. Колдовство бы он распознал махом.
И только потом, когда дриада исчезла во второй раз, он вдруг понял, что она с ним так разговаривала. Глухонемая? Ну конечно!
Глухонемая дриада. Боже мой, где это видано? Даже дриада здесь... Он вздохнул и чувствуя нарастающее раздражение, оглянулся, словно бы пытаясь найти врага. А потом что-то произошло и он, на секунду выключившись, почувствовал в ладонях неприятное жжение, словно бы держал в них раскаленный прут. Впрочем, оно тотчас же ушло, уступив место сожалению.
Но почему? В конце концов, кто-то же должен был положить этому конец. Так почему не он?
Не найдя ответ на этот вопрос, и чувствуя как в нем закипает ярость и раздражение, он зашагал по берегу реки дальше и наверное, это было правильно, поскольку берег теперь, может быть испугавшись, выпрямился. Вода в реке текла заметно быстрее, а кое-где, там, где смыкались берега, она и вовсе неслась
