их, но Белл не могла причислить Джона к этой категории. Прежде всего она отказывалась поверить тому, что смогла влюбиться в бесчестного человека, и, во-вторых, что той памятной ночью стонала от наслаждения она, а вовсе не он.
После двух дней догадок и ожидания Белл наконец решила взять инициативу в свои руки и отправила Джону записку с просьбой объясниться.
Ответа она так и не получила.
Раздражение Белл усиливалось. Джон отлично понимал, что она не вправе навестить его сама: Джон жил с братом, оба они были холостяками. Для незамужней леди было бы верхом неприличия посетить их дом, особенно здесь, в Лондоне. Ее мать придет в ужас, узнав о подобной выходке, а это вполне возможно, учитывая, что она может скоро вернуться.
Белл отправила Джону еще одно письмо, на этот раз она тщательно выбирала слова и спрашивала, чем она не угодила ему, выражая при этом надежду, что он найдет время и ответит. Обдумывая письмо, Белл коварно улыбалась. Она не особенно старалась скрыть сарказм.
А в нескольких кварталах от нее Джон со стоном перечитывал ее послание. Белл обижена – это было ясно. Мог ли он винить ее за это? После двух недель встреч, цветов, шоколада, поэзии и последней страстной ночи она имела право надеяться на продолжение встреч.
Но что он мог поделать? Днем раньше он получил еще одну анонимную записку, в которой коротко сообщалось: «В следующий раз я не промахнусь». Джон не сомневался, что Белл кинется на его защиту, узнав, что кто-то пытается убить его. А поскольку Джон не представлял, каким образом она будет это делать, он боялся, что ее действия могут причинить неприятности ей самой.
С отчаянием вздохнув, он уронил голову на сложенные руки. Теперь, когда счастье было так близко, как он мог дальше жить, постоянно опасаясь, что пуля застигнет его врасплох? Слова «дальше жить» неожиданно приобрели новое значение. Если убийца не оставит своих намерений, рано или поздно ему повезет. Джону следовало хоть что-нибудь предпринять.
А пока необходимо держать Белл на расстоянии от себя и от пуль, нацеленных ему в спину. С невыносимой тяжестью на сердце он взял перо и ткнул им в чернильницу.
«Дорогая Белл, некоторое время я не смогу видеться с вами. Не могу даже объяснить почему. Прошу вас, наберитесь терпения. Ваш Джон Блэквуд».
Он понимал, что следовало бы просто порвать с Белл, но решиться на это не мог. Лишь она дарила ему истинную радость, и Джон не собирался отказываться от такого счастья. Осторожно держа за уголок свернутый лист бумаги, Джон спустился по лестнице и вручил письмо слуге. Белл предстояло получить его через полчаса.
Джону не хотелось даже представлять, как это произойдет.
Единственной реакцией Белл после прочтения краткой записки было полное недоумение. Происходящее казалось ей нереальным.
Она заморгала, вглядываясь в несколько чернильных строк. Слова не исчезли.
Что-то случилось. Джон вновь пытался оттолкнуть ее. Белл не понимала причин подобного поведения, но не могла позволить себе поверить, что она ему не нужна.
Как такое могло, случиться, если она всем существом жаждет его? Нет, Бог не способен на такую жестокость.
Белл поспешно прогнала тяжелые мысли. Ей следует довериться предчувствию, а оно подсказывало, что Джон по-прежнему неравнодушен к ней – и не просто неравнодушен. Он влюблен, как и она в него. Он попросил ее набраться терпения. По-видимому, ему требовалось разрешить некое затруднение. Возможно, у него возникли какие-то неприятности, и он не пожелал втягивать в них Белл – это на него похоже.
Когда он только поймет, что любить – значит делить все радости и горести? Она смяла лист бумаги в плотный мячик и зажала его в кулаке. Джон сегодня же получит первый урок потому что она отправится проведать его, послав к чертям все правила приличия.
Подумать только, за всю жизнь она не чертыхалась столько, сколько за последние несколько дней. Белл удивлялась самой себе. Отшвырнув письмо, она злорадно потерла рука об руку. Она отомстит за все беспокойство, бросив ему в лицо весь запас вновь приобретенных ругательств.
Не удосуживаясь одеться понаряднее, Белл схватила теплый плащ и отправилась на поиски горничной. Мэри была в гардеробной, она осматривала платья хозяйки и отбирала те, что нуждались в чистке или мелкой починке.
– Добрый день, миледи, – поспешно поздоровалась она. – Вы уже выбрали, какое платье наденете сегодня вечером? Его придется погладить.
– Не важно, – резко оборвала ее Белл. – Сегодня вечером я никуда не собираюсь. Зато сейчас я хочу прогуляться и не прочь, чтобы вы сопровождали меня.
– Сию минуту, миледи, – набросив пальто, Мэри последовала за хозяйкой к лестнице. – Куда вам угодно пойти?
– Не слишком далеко, – загадочно отозвалась Белл.
Решительно сжав губы, она открыла парадную дверь и спустилась по ступенькам.
Мэри с трудом поспевала за ней.
– Вы никогда еще не ходили так быстро, миледи.
– Когда я раздражена, я всегда хожу быстро.
Мэри не нашлась с ответом, просто вздохнула и ускорила шаг. Пройдя несколько кварталов, Белл резко остановилась, и Мэри едва не налетела на нее.
– Вот, – объявила Белл.
– Что, миледи?
– Вот это место.
– Какое место?
– Дом графа Уэстборо.
– Какого графа, миледи?
– Брата Джона.
– Ах вот как! – за последние несколько недель Мэри не раз видела Джона. – Зачем же мы пришли сюда?
Белл глубоко вздохнула и упрямо вздернула подбородок.
– Чтобы нанести визит. – И, не дожидаясь ответа Мэри, она поднялась по ступенькам и трижды ударила молотком.
– Что?! – чуть не взвизгнула Мэри. – Вам сюда нельзя!
– Нет, можно, и я сюда войду. – Белл нетерпеливо стукнула молотком еще раз.
– Но… но здесь же живут одни мужчины!
Белл прищурилась.
– Право, Мэри, ни к чему говорить о них, словно об особых существах. Они ничем не отличаются от вас или меня, – она покраснела, – то есть почти ничем не отличаются.
Она уже подняла руку, чтобы вновь взяться за молоток, когда дворецкий распахнул дверь. Белл вручила ему визитную карточку и заявила, что ей необходимо повидать лорда Блэквуда. Мэри от смущения уставилась в землю.
Дворецкий проводил обеих женщин в небольшую гостиную, дверь которой выходила в холл.
– Персефона вышвырнет меня, – дрожа, прошептала Мэри.
– Этого не будет. Вы служите у меня, и она не имеет права давать вам расчет.
– Уверяю вас, она будет очень недовольна.
– Не вижу причин сообщать ей о случившемся, – решительно заявила Белл, не в силах сдержать внутреннюю дрожь.
То, что она собиралась сделать, было верхом неприличия, и она прекрасно это знала: мать сумела привить Белл уважение к правилам поведения в обществе. Впрочем, она уже навещала Джона в полном одиночестве – еще в поместье, но там этикет был не настолько строг.
В тот момент, когда терпение Белл было на исходе, вернулся дворецкий.
– Лорд Блэквуд никого не принимает, миледи.
От такого оскорбления Белл чуть не задохнулась. Джон отказался принять ее! Вскочив, она бросилась
