согласны.
Софи встала.
— Я должна идти.
— Зачем?
— Не знаю, — ответила она, чувствуя себя полной идиоткой.
— Что ж, желаю приятно провести время, — ухмыльнулся Бенедикт.
Рука Софи непроизвольно сжала ручку ложки.
— Не делайте этого, — предупредил Бенедикт.
— Не делать чего?
— Не бросайте в меня ложкой.
— Я и не собиралась, — сдержанно заметила Софи.
— Еще как собирались! — расхохотался Бенедикт. — И сейчас не прочь, только вот духу не хватает.
Софи сжала ложку с такой силой, что рука затряслась. А Бенедикт смеялся так, что тряслась кровать. Софи все стояла с ложкой в руке.
— Вы собираетесь забрать ее с собой? — улыбнулся Бенедикт.
«Помни свое место, — пронеслось у Софи в голове. — Помни свое место».
— О чем это вы думаете? У вас такое свирепое лицо, — задумчиво проговорил Бенедикт. — Нет, не говорите, я сам догадаюсь. Наверное, о моей безвременной кончине в муках, которая так и не состоялась.
Софи медленно и осторожно повернулась к нему спиной и положила ложку на стол. Поворачиваться резко она боялась. Одно неосторожное движение — и ложка полетит прямо ему в голову.
— Это очень мудро с вашей стороны, — насмешливо похвалил ее Бенедикт.
Софи медленно повернулась к нему лицом.
— Вы со всеми так любезны или только со мной?
— Только с вами, — ухмыльнулся Бенедикт. — Должен же я как-то уговорить вас принять мое предложение устроить вас на работу к моей маме. Вот я и стараюсь. И вообще, мисс Софи Бекетт, вы пробуждаете во мне все самое лучшее.
— Это и есть самое лучшее? — недоверчиво спросила Софи.
— Боюсь, что да.
Покачав головой, Софи направилась к двери. Разговор с Бенедиктом Бриджертоном, оказывается, может быть крайне утомительным.
— Софи! — позвал он.
Она обернулась.
— Я знал, что вы не запустите в меня ложкой, — лукаво улыбнулся Бенедикт.
Софи считала, что вовсе не виновата в том, что произошло в следующую секунду. Ее просто бес какой- то попутал. Рука сама собой потянулась к туалетному столику, на котором стояла свеча, схватила ее и метнула через всю комнату.
Прямо в голову Бенедикта.
Софи даже не стала смотреть, попала она или нет. Но уже выскакивая за дверь, услышала громкий смех Бенедикта и его крик:
— Молодец, мисс Бекетт!
И впервые за много-много лет улыбнулась по-настоящему радостной улыбкой.
Глава 10
«Светские новости от леди Уисддаун», 5 мая 1817 года
В продолжительном выздоровлении, как вскоре обнаружил Бенедикт, есть свои преимущества.
Наиболее очевидное — это то, что миссис Крэбтри кормила его всевозможными вкусностями, доставляя их из кухни в невероятных количествах. В «Моем коттедже» его всегда отлично кормили, но сейчас миссис Крэбтри превзошла саму себя. Кроме того, мистер Крэбтри умудрился заменить все настойки миссис Крэбтри самым лучшим бренди. Так что прием лекарств превратился у Бенедикта из неприятной необходимости в приятнейшую процедуру. Он послушно выпивал так называемые настойки, все до последней капли, к немалому своему удовольствию. Однако когда он в последний раз выглянул в окно, оказалось, что целых три его розовых куста завяли. Похоже, именно их мистер Крэбтри поливал злополучными настойками.
Печально, конечно, но ничего не поделаешь. После тех мук, которые Бенедикт испытал, когда выпил лекарство миссис Крэбтри в последний раз, он пошел бы и не на такие жертвы.
Еще одним приятным моментом постельного режима было то, что впервые за много лет Бенедикт мог всецело отдаться ничегонеделанию. Он читал, рисовал и даже лежал с закрытыми глазами и дремал, не чувствуя никакой вины за то, что не выполнил какую-то работу или пренебрег какими-то обязанностями.
И вскоре Бенедикт пришел к выводу, что такая праздная жизнь ему по душе.
Но самое замечательное — он постоянно видел Софи. Она заходила в комнату по несколько раз на день, то за тем, чтобы взбить подушки, то принести еду, а то и просто почитать. У Бенедикта было такое чувство, что подобное усердие вызвано желанием почувствовать себя полезной и поблагодарить его за то, что он спас ее от Филиппа Кавендера.
Впрочем, Бенедикту было не важно, чем вызвано ее усердие. Ему было просто приятно, что она к нему приходила.
Сначала она вела себя тихо и сдержанно, явно пытаясь придерживаться принципа, что прислуга должна быть невидима и не слышна. Но Бенедикт нарочно стал вызывать ее на разговор, не позволяя уйти. А иногда и специально злил ее, чтобы вывести из себя, поскольку она гораздо больше нравилась ему живой и пылающей праведным гневом, чем пассивной и покорной.
Но по большей части ему было приятно просто находиться с ней в одной комнате. И не важно было, разговаривали ли они или она просто сидела на стуле и листала книгу, в то время как он смотрел в окно. От одного ее присутствия на душе был мир и покой.
Стук в дверь прервал размышления Бенедикта, и он, порывисто вскинув голову, крикнул:
— Войдите!
Дверь приоткрылась, и в комнату заглянула Софи. При этом ее короткие, по плечи, вьющиеся волосы коснулись косяка.
— Миссис Крэбтри спрашивает, не хотите ли вы чаю.
— Чаю? Или чаю с печеньем?
Софи улыбнулась и, толкнув дверь бедром, вошла, неся в руках поднос.
— Ну естественно, с печеньем.
— Отлично. А вы составите мне компанию?
Софи помедлила с ответом, что делала всегда, после чего кивнула, что тоже делала всегда. Она уже давно уяснила, что, если Бенедикт что-то вбил себе в голову, спорить бесполезно.
И Бенедикту было приятно подобное послушание.
— Ваши щеки уже немного порозовели, — заметила Софи, ставя поднос на стол. — И выглядите вы уже не таким усталым. Думаю, скоро встанете с постели.
— Я тоже так думаю, — ответил Бенедикт.
