— Ну наконец-то! — прошипела Араминта, подбегая. — Наконец-то попалась эта стерва Софи Бекетт!
Софи яростно взглянула на нее. Не было слов, чтобы выразить свое возмущение, не говоря уже о том, что ей было слишком больно говорить.
— А я тебя искала, — объявила Араминта, улыбаясь недоброй улыбкой. — Пози сказала, что видела тебя.
Софи устало закрыла глаза. Скорее всего Пози открыла секрет, сама того не желая.
Араминта поставила ногу рядом с рукой Софи, потом, улыбаясь, наступила ей на руку.
— Не нужно было красть мои вещи, — проговорила она, и ее голубые глазки злорадно блеснули.
Софи лишь простонала. Слов по-прежнему не было.
— Вот видишь, — весело продолжала Араминта, — теперь я могу упечь тебя в тюрьму. Давно я этого хотела, а сейчас и правда на моей стороне.
И в этот момент к ним подбежал другой мужчина.
— Полиция уже едет, миледи. Сейчас эту воровку увезут.
Софи прикусила губу, обуреваемая двумя желаниями: чтобы полиция немного задержалась, до того момента, как леди Бриджертон вышла бы из дома; и чтобы приехала как можно скорее, чтобы Бриджертоны не видели ее позора. Сбылось второе желание. Не прошло и минуты, как приехала полицейская карета, Софи бросили в нее и отвезли в тюрьму. И единственное, о чем она была в состоянии думать по дороге, — это о том, что Бриджертоны никогда не узнают, что с ней случилось, и, быть может, это и к лучшему.
Глава 21
«Светские новости от леди Уислдаун», 13 июня 1817 года
Первым побуждением Бенедикта на следующее утро было налить себе стаканчик бренди. За ним второй и, быть может, даже третий. Пускай в такой ранний час пить спиртные напитки неприлично, однако лучше уж пребывать в алкогольном опьянении, чем испытывать такие адские муки, которым его подвергла вчера Софи Бекетт.
Но потом Бенедикт вспомнил, что договорился со своим братом Колином пофехтовать сегодня утром. И внезапно ему ужасно захотелось проткнуть братца рапирой, и желание это не имело ничего общего с прескверным настроением Бенедикта.
«Ведь на то и существуют братья, — мрачно улыбнулся про себя Бенедикт, натягивая костюм для фехтования, — чтобы вымещать на них злость».
— У меня есть только один час, — сообщил Колин, надевая на фехтовальную рапиру защитный наконечник.
— Ну и что? — ответил Бенедикт, делая несколько выпадов, чтобы размять ноги. Он не занимался фехтованием довольно продолжительное время, и сейчас ему приятно было чувствовать в руке рукоятку рапиры. Он воткнул ее в пол, и лезвие рапиры слегка выгнулось. — Вполне достаточно, чтобы тебя обыграть.
Колин, не успевший пока надеть маску, раздраженно воздел глаза к небу.
— Ну что, готов? — бросил Бенедикт, выходя на середину зала.
— Не совсем, — ответил Колин, следуя за ним. Бенедикт сделал еще один выпад.
— Я же сказал, что не готов! — крикнул Колин, отскакивая в сторону.
— Давай быстрее! — скомандовал Бенедикт. Чертыхнувшись, Колин бросил:
— Черт подери, что это на тебя нашло?
— Ничего! — буркнул Бенедикт. — А с чего это ты взял, что на меня что-то нашло?
Колин попятился и, когда расстояние между ним и Бенедиктом оказалось достаточным для того, чтобы начать матч, насмешливо проговорил:
— И сам не знаю. Наверное, с того, что ты мне чуть было не снес голову.
— У меня на рапире защитный наконечник.
— Но ты ею рубишь, словно саблей.
— Так гораздо интереснее, — деланно улыбнулся Бенедикт.
— Только не для моей шеи. — Колин размял пальцы на одной руке, после чего, переложив рапиру в другую руку, размял пальцы и на ней тоже. Выждав несколько секунд, спросил:
— А ты уверен, что у тебя в руках рапира?
— Ради Бога, Колин! — хмуро бросил Бенедикт. — Я бы никогда не стал фехтовать настоящим оружием.
— Я просто так спросил, на всякий случай, — пробормотал Колин, легонько касаясь шеи. — Ну что, готов?
Бенедикт кивнул и встал в стойку.
— Правила обычные, — заметил Колин, становясь напротив, — ран не наносить.
Бенедикт коротко кивнул.
— К бою!
Мужчины вскинули руки, крепко сжимая рукоятки рапир.
— Ты что, стал держать рапиру по-другому? — внезапно спросил Колин, с интересом глядя на ручку рапиры Бенедикта.
Бенедикт чертыхнулся: он только-только сосредоточился, как негодный братец его отвлек.
— Да! По-новому! Это итальянский захват.
Выйдя из стойки, Колин отступил на шаг и взглянул на собственную руку. Он применял французский захват, менее изысканный.
— А научишь меня такому? Я бы не возражал…
— Да! — разозлившись, сказал Бенедикт, едва сдерживаясь, чтобы не броситься к брату и не проткнуть его насквозь. — К бою!
Колин криво усмехнулся, и Бенедикт понял: он спросил про захват только для того, чтобы его позлить.
— Как пожелаешь, — пробормотал он, снова вставая в стойку.
Секунду они стояли, застыв на месте, после чего Колин крикнул:
— Начали!
Бенедикт тотчас же ринулся вперед, однако Колин, обладавший отличной реакцией, молниеносно отскочил и ловко парировал удар.
