случилось. Переплетение событий - прошлых и современных. Развязался старый узел... - Говори понятней. - Приходил Грант Эймс. - Знаю, принес тебе рукопись от неизвестной дамы. - Рукопись увлекла меня. А теперь я в это дело влип. - Ничего не понимаю. Эллери вздохнул. - Наверное, чтобы ты понял, надо все тебе рассказать по порядку. И он долго рассказывал. - Вот такие дела, отец. Она твердо верит в его невиновность. Она пронесла эту веру через всю свою жизнь. Мне думается, она не знала, что предпринять, пока ей вдруг не пришло в голову прибегнуть к моей помощи. Надо же! - И что ты намерен предпринять? - Я как раз собирался нанести ей визит, когда ты явился. - Думаю, ты прав! - Инспектор Куин встал и взял руку Эллери. Насколько я понимаю, сын, у тебя просто нет до выхода. Эллери поднялся. - Почему бы тебе не прочитать все самому, пока я съезжу. - Именно это я и собирался сделать. Он поехал на север, в Уэстчестер, по шоссе ? 22 до Сомерса. Миновал деревянного слона на главном перекрестке - на-по-ми-нание о том, что некогда там целую зиму стоял цирк. Проезжая графство Патнам, он подумал о героях революции - ему хотелось надеяться, что они где-то на небесах в обители героев. Но все это было так, попутно... Всерьез он думал о старой даме, к которой ехал. Это были безрадостные мысли. Наконец он свернул на короткую въездную аллею, ведущую к аккуратному маленькому коттеджу, вышел из машины и нерешительно направился к входной двери. Не успел он постучать, как дверь открылась, словно старушка поджидала его. Он предпочел бы, чтобы ее не было дома. - Дебора Осборн Спейн, - сказал он, глядя на нее сверху вниз. - Не так ли? Здравствуйте, миссис Спейн. Конечно, она была очень стара. По его расчетам, ей, наверное, было под девяносто. Но ей могло быть уже и больше девяноста. В рукописи ее возраст в тот день, когда Холмс и Уотсон посетили замок Шайрс, был назван приблизительно. Как у многих очень старых дам, особенно маленького роста и полных, ее лицо напоминало привядшее яблоко с остатком легкого румянца. Только глаза оставались молодыми. Они были ясными, смотрели прямо, и в них непроизвольно вспыхивал огонек оживления. - Заходите, пожалуйста, мистер Куин. - Вы не хотите называть меня просто Эллери, миссис Спейн? - Я никак не могу привыкнуть к этой манере, - сказала она, вводя его в уютную маленькую гостиную, обставленную очень старомодно. Эллери показалось, что он очутился в Англии XIX века. - Я имею в виду американскую привычку мгновенной фамильярности. Впрочем, садитесь в то моррисовское кресло, Эллери, - извольте, если вы так хотите. - Хочу. - Он сел и осмотрелся. - Я вижу, вы сохранили верность прошлому. Она тоже уселась в старинное кресло и, казалось, утонула в Нем. - А что еще осталось у старой англичанки? - спросила она со слабой улыбкой. Я знаю, что это звучит как отвратительная англофилия. Но так трудно оторваться от своего, родного. В общем, мне здесь вполне уютно. А поездки в Нью-Рошелл, которые я иногда предпринимаю, чтобы полюбоваться розами Рейчел, скрашивают мое существование. - Значит, это была Рейчел? - О да. Она сделала это по моей просьбе. - Рейчел Хэгер ваша родственница? - Она моя внучка. Будем пить чай? - Не сразу, если вы не возражаете, миссис Спейн, - сказал Эллери. - У меня накопилось столько вопросов. Но прежде всего, - он сел на кончик стула, чтобы не прикасаться к кружевной салфеточке на спинке. - Вы видели его! Вы были знакомы с обоими. С Холмсом. С Уотсоном. Как я вам завидую! - Это было так давно... Но, конечно, я помню их. Взгляд мистера Холмса был острый как меч. А сам он такой сдержанный. Когда я вложила свою руку в его, я почувствовала, что он растроган. Он был очень мил со мной. Они оба были настоящие джентльмены. Это - самое главное. В те дни, Эллери, еще существовали джентльмены. Конечно, я была маленькой девочкой и вспоминаю их как каких-то гигантов. Наверное, в определенном смысле они такими и были. - Позвольте вас спросить, как к вам попала рукопись? - После того как доктор Уотсон написал ее, она перешла по желанию мистера Холмса к распорядителям состояния Осборнов. Она находилась в руках нашего адвоката, к моему счастью. Он преданно соблюдал мои интересы. Потом, когда я стала взрослой, уже незадолго до его смерти, он рассказал мне о рукописи. Я попросила отдать ее мне, и он мне ее прислал. - Почему вы так долго ждали, миссис Спейн, прежде чем сделать то, что вы сделали? - Не знаю, почему я ждала так долго, - сказала старая дама. - Мысль пригласить эксперта, чтобы подтвердить мое убеждение, никогда не принимала отчетливой формы, хотя и мелькала у меня в голове уже давно. В последнее время у меня появилось чувство, что надо следить. Сколько еще я проживу? А мне хотелось бы умереть со спокойной душой. В ее голосе слышалась скрытая мольба. И Эллери захотелось ей помочь. - Ваше решение послать мне рукопись проистекает из содержания самой рукописи, не так ли? - Да, конечно, Эллери. А мистер Эймс признался Рейчел, что вы послали его на розыски. - Розыски Гранта достигли цели, хотя не той, на которую я рассчитывал, - улыбнулся Эллери. - Дай Бог счастья им обоим. Я знаю, что он ничем не помог вам, Эллери. Я знала и то, что рано или поздно вы разыщете меня, так же, как мистеру Холмсу не составило труда найти владельца набора хирургических инструментов. Но все же любопытно, как вы это сделали. - Это было элементарно просто. С самого начала было ясно, что тот, кто послал рукопись, и сейчас лично заинтересован в этом давнем деле. Поэтому я позвонил по телефону моему другу, специалисту по генеалогии, который занимается историей старой английской аристократии. Он без труда проследил путь от замка Шайрс, где вы жили ребенком, до вашего переезда сюда, в сан-францисскую ветвь рода. Я знал фамилии четырех девушек, знакомых Гранта, и был уверен, что одна из этих фамилий должна где-то мелькнуть в генеалогическом древе Шайрс-Осборн. От вашего брака с Барни Спейсом в 1906 году мой эксперт добрался до брака вашей дочери. И вдруг о чудо! Фамилия человека, за которого вышла замуж ваша дочь, - Хэгер, что и требовалось доказать! - Он взглянул на нее с беспокойством. - Вы утомились. Мы можем отложить разговор до другого раза. - Нет, пожалуйста, продолжайте. Я чувствую себя хорошо. - Молодые глаза смотрели на Эллери с мольбой. - Он был замечательный человек, мой отец. Добрый, мягкий. Он не мог быть тем, тем чудовищем. Не мог! - Вы уверены, что вам не следует прилечь? - Нет. Во всяком случае, пока вы не скажете мне... - Тогда откиньтесь на спинку кресла. А я буду говорить. Эллери взял старую, морщинистую руку в свою и начал говорить под тиканье старинных часов, стоявших в углу, и их маятник, как механический палец, стирал секунды с лица времени. Маленькая хрупкая рука в руке Эллери время от времени подавала знак пожатием. Потом она перестала шевелиться и неподвижно лежала в руке Эллери, как сухой осенний лист. Спустя некоторое время портьера, закрывавшая вход в гостиную, шевельнулась, и вошла пожилая женщина в белом домашнем платье. - Она заснула, - прошептал Эллери. Он осторожно выпустил руку старой дамы и на цыпочках вышел из комнаты. Женщина проводила его до двери. - Я Сьюзен Бейтс. Я ухаживаю за ней. Она все чаще засыпает вот так. Эллери кивнул и покинул коттедж. Он сел в машину и поехал обратно в Манхэттен, чувствуя себя усталым и постаревшим.
ДЕЛО ПОТРОШИТЕЛЯ ЗАКЛЮЧИТЕЛЬНАЯ ЗАПИСЬ ДЖОНА X. УОТСОНА 12 ЯНВАРЯ 1908 ГОДА
Я сердит на Холмса. Признаюсь, что поскольку он длительное время находился за пределами Англии, я взял на себя смелость против его воли изложить свои заметки о деле Джека Потрошителя в форме повествования. Прошло уже двадцать лет. На протяжении девяти из них титул герцога Шайрского носит новый наследник - из младшей ветви семьи. Следует добавить, что он проводит самое незначительное время в Англии, и его нимало не заботят ни титул, ни его выдающаяся история. Я, однако, пришел к убеждению, что настало время, чтобы весь мир узнал правду о деле Потрошителя, которое занимает столь выдающееся место, если можно так выразится, в истории преступности, а также об усилиях Холмса положить конец кровавому господству чудовища в Уайтчэпеле. По возвращении Холмса из-за границы я заговорил с ним об этом, выдвигая самые убедительные доводы, какие только мог найти. Но он и слушать не хотел. - Нет, нет, Уотсон, пусть кости тлеют. Человечество не обогатится от опубликования этой истории. - Но, Холмс! Весь этот труд... - Сожалею, Уотсон, но это - мое последнее слово. - Тогда, - сказал я с плохо скрытым раздражением, - позвольте мне преподнести вам эту рукопись. Быть может, вы используете сию бумагу для раскуривания своей трубки. - Я польщен ,Уотсон, и растроган, - сказал он самым жизнерадостным тоном. - В качестве потаенного дара позвольте передать вам подробности небольшого дельца, которое я только что довел до успешного завершения. Вы можете описать его в свойственной вам мелодраматической манере и немедля отдать вашим издателям. Оно касается американского моряка, которому почт удалось одурачить европейский финансовый синдикат яйцом мифической птицы Рух. Быть может, 'Дело перуанского Синдбада' в какой-то мере компенсирует вам пережитое разочарование.
ЭЛЛЕРИ ОБЪЯСНЯЕТ
Эллери вернулся как раз вовремя. Инспектор Куин только что закончил чтение рукописи доктора Уотсона о Потрошителе и смотрел на нее с явным неудовольствием. Он перевел взгляд на Эллери. - Ну и хорошо, что она не была опубликована. Холмс был прав. - Я думаю так же. - Эллери подошел к бару. - Черт побери Гранта! Все выпил... - Как у тебя обошлось? - Лучше, чем я ожидал. - Значит, ты лгал, как джентльмен. Молодец! - Я не лгал. Я говорил только правду. - Тогда, - сказал инспектор Куин холодно, - ты поступил по-свински. Дебора Осборн любила своего отца и верила в него. Она верит тебе. Ты что, не мог немного подтасовать карты? - Мне не пришлось ничего 'подтасовывать'. - Но
