Инспектор деликатно кашлянул.
– Миссис Браун, я дал вашей дочери обещание – если она поедет домой, я попытаюсь поговорить с ее отцом и, если удастся, помирить их.
– Спасибо вам, инспектор. Огромное, огромное спасибо.
Миссис Браун с трудом оторвалась от Барбары.
– Мне, правда, неловко вмешивать посторонних в наши семейные дела, но мой муж болен… И к тому же он довольно упрям…
– Будет лучше, если я поговорю с ним наедине, – сказал инспектор.
– Конечно. Он у себя в комнате, наверху, на втором этаже. Вторая дверь справа от лестницы. Не знаю, инспектор, что и делать. Как бы уладить все это.
Эллери Квин бесшумно скрылся за дверью в кабинете Брауна. Едва он сел за огромный письменный стол, в дверь постучали, – Войдите.
Дверь открылась.!
– О, а ты тут что делаешь? – осведомился инспектор Квин. – Ты-то здесь при чем?
– Жду тебя, – ответил Эллери тоном послушного сына. – Мне сказали по телефону, что едешь сюда.
– А тебе какое дело? – проворчал инспектор. – Я хочу поговорить с Джоном Брауном.
– Тебя ждет крупное разочарование.
– Не беспокойся, со мной-то он будет разговаривать.
– Даже несмотря на то, что у него перерезана глотка?
– Что ты сказал? – Инспектору показалось, что он ослышался.
– Кто-то перерезал ему горло, – пояснил Эллери. – Он мертв-мертвехонек. Лежит вон там.
Он указал на дверь спальни.
– О боже ты мой, – сказал инспектор Квин и пошел поглядеть.
Некоторое время он осматривал безжизненное тело, затем окинул взором комнату.
– Чем перерезано горло – не нашел?
– Нет. Ни ножа, ни бритвы. Ничего даже похожего.
– Значит, убийство?
– Сильно смахивает на то, папа.
Инспектор снял трубку телефона, позвонил в управление и отдал краткие распоряжения. Положив трубку, он обернулся к Эллери и нахмурил лоб.
– А ты, собственно, что здесь делаешь?
– Ищу эту девицу – Никки Портер.
– И зачем тебе она?
– Хочу свернуть ей шею.
– Хм. Может быть, ты расскажешь мне, наконец, что тебе известно обо всей этой истории?
Эллери чистосердечно рассказал обо всем, что знал, опустив только то обстоятельство, что Никки одна находилась в запертых комнатах, где произошло убийство. Он ограничился рассказом о том, как искал ее и, не найдя в комнате доктора Роджерса, заглянул в комнаты Брауна, где обнаружил того с перерезанной глоткой. А поскольку знал, что отец уже едет сюда, не стал поднимать тревогу до его появления, но решил занять пост у дверей кабинета, за письменным столом, чтобы в комнаты никого не пускать.
– Скверная история, – проворчал инспектор Квин. Потом вышел на лестницу и крикнул сердито:
– Велье! Сейчас же поднимайтесь наверх! Есть работа.
Детективы, эксперты по отпечаткам пальцев, фотографы приехали, исполнили свои функции и отбыли снова. Затем в «Храме здоровья» появился доктор Сэмюэль Праути, полицейский врач. Праути был старинным другом инспектора. Па работе он обыкновенно был сумрачен и саркастичен. Он постоянно – и с полным на то основанием! – жаловался на обилие вскрытии, а потому расценивал каждое убийство как личное оскорбление и посягательство на свой досуг.
В пять часов вечера он, тяжело ступая, вошел в спальню Брауна, кисло кивнул инспектору и сержанту Велье, не заметил Эллери и склонился над трупом Брауна.
– Не понимаю, зачем вы вытащили меня сюда, – накинулся он на инспектора, едва взглянув на тело.
– Хватит брюзжать. Принимайся за работу, – ответствовал тот невозмутимо.
– Нет, это просто невозможно: только соберешься в первый раз в жизни вовремя уйти с работы домой – и на тебе, обязательно прикончат какого-нибудь дурня!
Праути сунул в зубы изжеванный конец сигарного окурка и еще раз поглядел на труп.
– Перерезана глотка. Рана шейной артерии. До свидания.
– Так легко вы от меня не отделаетесь.
