- Вот какое дело Михаил Андреевич. Нужно тихо убрать одного человека.
- Разве в КГБ нет других профессионалов?
- Есть, но нужно все сделать без грохота, просто представить несчастный случай.
- Господи, наверно есть тысяча способов сделать этот несчастный случай и другим. И почему я? Георгий разве с этим не справиться?
- Георгий за границей, Надя больна, лежит с переломом. Из силовиков остались вы.
- Как вы это предполагаете?
- Для вас это не представляет никакого труда. По Кутузовскому будет в четко определенное время передвигаться в машине нужный объект. Вот здесь вот, - он тычет в невесть откуда взявшуюся карту Москвы, - в это же время всегда по одному и тому же маршруту выезжает безобидный пенсионер на своем 'москвиче'. Ваша задача заставить пенсионера врезаться в машину объекта.
- Я могу знать кто это?
- Нет. Не можете.
- ' Это крупный политик. Лучше не требуй его фамилию.'
- 'Говори...' - приказываю я.
- 'Это президент Российской федерации.'
Я поражен. Чем Ельцин-то переехал дорогу КГБ.
- Это приказ, - говорит генерал. - Ваш начальник поможет вам разработать операцию.
Мы на Кутузовском. Мне показывают красный 'москвичишко', стоящий у тротуара. Действительно, ровно в 10 выходит седовласый мужчина и... ведет за руку девочку, лет десяти. Ни чего себе, про девочку не было ни слова. Они влезают в машину, надевают ремни и тут на проспекте показывается черная 'волга' на центральной полосе.
Меня толкает в бок начальник.
- Давай.
И вдруг я читаю у него в голове.
- 'Господи, хоть бы не получилось.'
- 'Заткнись, идиот.'
Пенсионер трогает машину и я начинаю командовать.
- 'Жми на газ. Гони. Так. Резко в лево.'
Но вдруг в окно высунулась детская головка. Что-то дрогнуло во мне и я упустил бразды правления.
'Жигуленок' не пошел в лоб. Он боком въехал в борт 'волги'.
- Уф... - сопит начальник. - Сматываемся...
В отделе похоронное настроение. Генерал сумрачно смотрит на меня.
- Что произошло?
- Там была девочка.
- ' Мудак. Сентиментальная барышня.'
- 'Сам виноват. Кто это в операцию подсовывает невинных детей.'
Генерал смотрит на меня с ненавистью. В его голове тысячи проклятий и угроз.
Я принес Наде цветы. Она уже в курсе дела.
- Ты расстроен?
- 'Правильно сделал. Я тебя за это уважаю.'
- Нет. Не очень. Вообще-то я немножко симпатизирую Ельцину, а с другой стороны, что нам не хватает. У нас все есть: машина, квартира, деньги.
- А у других?
- Причем здесь другие? Я говорю о нас.
- 'Эх ты, а я-то думала, что ты человек.'
- Ладно, не будем впадать в полемику.
- Ты понимаешь, что бывает с теми, кто не справляется с заданием?
- Нет.
- Делают первую отметочку в личном деле и чем больше отметочек, тем меньше надежды выжить.
- А я сотру эту отметочку руками генерала.
- 'Бахвал.'
- Хорошо, хоть нет Георгия. Он бы точно выполнил задание, - говорит она.
- А ты?
- Я нет. Меня поэтому и никогда не пошлют.
Обстановка в стране сложная. Поэтому я сижу в своем отделе все время на стреме. Георгий застрял в Америке, заставляя там видных чиновников доставать ему самые секретные документы чуть ли не на дом. Надя поправляется и пока читает романы о горькой любви. Начальник врывается в мою комнату.
- Пошли.
- Куда?
- В парламент России. Сегодня принимают важный закон о частной собственности, его надо завалить.
Я сомневаюсь. С таким количеством идиотов в парламенте мне наверно не справиться. Обычно концентрируешься на одном и... делаешь с ним все что хочешь, а тут их почти 700 человек.
Мы забираемся на верхний балкон. Где-то рядом прячется за занавеской Горбачев. Привычно проношусь по залу, пытаясь выяснить крамольные мысли. На трибуне толстячок, энергично размахивающий руками и несший несусветную чепуху о рае, если землю отдать в частную собственность. Он заканчивает и я ему сигналю.
- 'Ну и дурак же ты.'
- Сам дурак, - вдруг рявкает в микрофоны толстячок к неописуемому восторгу всех присутствующих.
А дальше пошла потеха. Оказывается это не так сложно дурачить массу людей.
Поднимается к примеру на трибуну демократ и... забывает текст. Попытается подать поправку умник из анти- крестьянской партии, и пожалуйста, читает текст из гимна Советского Союза.
Принимается обтекаемое постановление- ни вашим, ни нашим и полностью заваливается закон о частной собственности. Мой начальник подсказывает мне, какие варианты лучше. В КГБ все давно заготовлено. Все остается по старому, хотя, как я убедился, мог бы заставить их принять любой закон.
У нас в отделе все бурлят. Горбачев готов предоставить независимость всем республикам Союза. Срочно вызывают из-за границы Георгия и хромающую Надю из дома,
- Руководство КГБ так боится раскрыть наш отдел, что не позволяет провести ряд открытых операций, - с сожалением говорит Георгий. - Сейчас бы мы пошли на ряд заданий и всем нашим противникам конец. Ни одна собака не докопается в чем дело, одни несчастные случаи.
- На какие же ты задания готов выйти? - интересуется Надя.
- Я бы придавил как клопов Ельцина, Хазбулатова, Горбачева... и всяких прочих Яковлевых, Сахаровых.
- Не подавишься?
- Иди ты...
- Не хорошо так говорить женщине, - вступаю в разговор я.
Я знаю, что Георгий меня боится. Он затих и умышленно ушел в мысли о креолочке с берегов Потомака.
Переворот произошел, но его сделал не Горбачев, а его соратники Крючков, Язов и компания. Генерал вызвал меня и Георгия к себе.
- Ребята, сейчас от вас зависит судьба нашей родины. Либо вы сохраните ее, либо нам конец. Нужно завалить Ельцина. Пришло ваше время. Делайте что угодно, но лучше не заставляйте стрелять в него коммунистов, а то вой будет на весь мир.
Георгий сразу же уходит, а я иду к Наде и все ей рассказываю.
- Ты не находишь, что надо ему помешать.
Ее черные глаза буравят меня, а в головке мольба.
- 'Ну согласись.'
