Больше, чем могло быть в данной ситуации, подумал я. Немой продолжал заниматься делом, каким-то колдовством, вызвав порыв свежего ветерка, который проник через дверь склепа и вырвался обратно, неся с собой тучи пыли и запах смерти.
– Ты в порядке? – спросил я Том-Тома. Он увидел мой медицинский мешок и отмахнулся.
– Все будет нормально. Просто вспомнил.
Подождав, я переспросил:
– Вспомнил?
– Мы были пацанами, Одноглазый и я. И они только что продали нас Н'Гамо, чтобы мы стали его помощниками.
Посыльный вернулся из деревни обратно на холмы, – он опустился на колени возле мертвого солдата, – раны точно такие же.
Я был напуган. Так убивает нечеловеческое существо. Удары казались дьявольски рассчитанными и продуманными. Работа враждебного разума. Это было еще ужасней.
Я сглотнул, опустился на колени и начал исследование, Немой и Гоблин возились в склепе. У Гоблина в руках был маленький светящийся янтарный шарик, который катался в его сложенных ладонях.
– Никакого кровотечения, – я огляделся.
– ОНО забирает кровь, – сказал Том-Том. Немой волочил еще одно тело.
– И потроха в придачу, когда у него есть время.
Второе тело было рассечено от паха до глотки. Сердце и печень отсутствовали.
Немой опять вернулся внутрь. Гоблин вышел. Он сел на разбитую могильную плиту и тряхнул головой.
– Ну? – спросил Том-Том.
– ОНО реально. Это не шалости нашего друга, – он указал пальцем.
Северянин по-прежнему нес свою вахту среди роя рыбаков и прибрежных суденышек.
– Их было пятьдесят четыре, замурованных здесь. Они ели друг друга. Этот оставался последним.
Том-Том подскочил, как от пощечины.
– В чем дело? – спросил я.
– Это значит, ОНО было самым отвратительным, хитрым, самым жестоким и безумным.
– Вампиры, – пробормотал я, – в наши дни.
– Не совсем вампиры, – сказал Том-Том, – это оборотень. Человек-леопард, который ходит на двух ногах днем и на четырех – ночью.
Я слышал об оборотнях-волках и оборотнях-медведях. Обитатели моего родного города рассказывают подобные небылицы. Но я никогда не слышал об оборотне-леопарде. Я так и сказал Том-Тому.
– Оборотень-леопард – с далекого, юга, из джунглей, – он посмотрел в сторону моря. – Их надо похоронить живыми.
Немой добавил еще одно тело.
Пьющие кровь, питающиеся печенью оборотни-леопарды. Древний, черный разум, охваченный тысячелетним голодом и злобой. В общем, натуральный персонаж ночных кошмаров.
– Ты можешь что-нибудь сделать с ним?
– Н'Гамо не смог. Я никогда не дорасту до него, а он остался без руки и ступни, пытаясь убить молодого самца. У нас здесь – пожилая самка. Жестокая, дерзкая и умная. Мы вчетвером еще смогли бы не подпустить ее слишком близко. Убить же – нет.
– Но если ты и Одноглазый знаете это…
– Нет, – он помотал головой, сжав свой барабан так, что тот скрипнул, – мы не сможем.
Глава 4
Хаос прекратил существование. Улицы Берилла стали мертвенно-тихими, как в побежденном городе. Даже бунтовщики не высовывались, пока голод не погонит их к городским складам продовольствия.
Старшина пытался закрутить гайки. Капитан его игнорировал. Немой, Гоблин и Одноглазый выслеживали чудовище. Оно действовало на чисто животном уровне, утоляя вековой голод. Все осаждали Старшину с требованиями о защите.
Лейтенант опять собрал нас в офицерской столовой. Капитан не терял времени:
– Ребята, мы оказались в мерзком положении, – он расхаживал по комнате. – Бериллу нужен новый Старшина. Каждая группировка просит Черную Гвардию встать на ее сторону.
Вместе со ставками возрастала моральная дилемма.
– Мы не герои, – продолжал Капитан, – мы можем воевать. Мы тверды духом. И мы с честью пытаемся выполнить свои обязательства. Но мы не умираем за просто так.
Я возразил. Существующая традиция ставила под сомнение его утверждения.
– Наш насущный вопрос – это выживание Черной Гвардии, Костоправ.
– Нам платят золотом, Капитан. Сохранение чести – вот наш насущный вопрос. В течение четырех веков Черная Гвардия свято выполняет свои обязанности. Не забывай о Книге Уложений, записанной летописцем Кораллом во время восстания Чиларков.
– Ты сам о ней не забывай, Костоправ.
Я вышел из себя.
– Я настаиваю на своих правах свободного солдата.
– У него есть право говорить, – согласился Лейтенант. Он уважал традиции еще больше, чем я.
– Ладно, пусть говорит. Никто не заставляет нас его слушать.
И я снова повторил, что самые трудные времена… пока не понял, что спорю сам с собой. Хотелось уже все бросить.
– Костоправ? Ты закончил?
Я сглотнул.
– Найдите законный повод, и я пойду с вами.
Том-Том насмешливо простучал на барабане. Одноглазый хихикнул.
– Это занятие для Гоблина, Костоправ. Он не всегда был таким заморышем, и когда-то служил адвокатом.
Насмешка задела Гоблина.
– Я был адвокатом? Да это твоя мать была адвокатской…
– Хватит! – Капитан ударил ладонью по столу. – Мы получили добро от Костоправа, на этом и остановимся.
На лицах у всех читалось явное облегчение. Даже у Лейтенанта. Мое мнение как знатока истории значило даже больше, чем мне того хотелось бы.
– Выход очевиден: уничтожение человека, держащего нас в руках, – я огляделся. В воздухе что-то висело, это было похоже на старый застоявшийся запах, на зловоние в склепе. – Кто сможет обвинить нас, если в этом взбаламученном государстве какому-нибудь наемному убийце удастся проскочить?
– Твои извращенные мысли отвратительны, Костоправ, – сказал Том-Том. И опять пробил дробь на барабане.
– Боитесь назвать вещи своими именами? Мы сохраним внешнюю честность.
Мы всегда допускали слабости. Так же часто, как и наоборот.
– Мне это нравится, – сказал Капитан, – но сейчас давайте прервемся, пока не пришел Старшина и не спросил, что тут происходит. Том-Том, ты остаешься. У меня есть для тебя занятие.
Ночь в самый раз подходила для отчаянных воплей. Густая и непроглядная, она стирала последний тонкий барьер между цивилизованным человеком и чем-то ужасным, таящимся у него в душе. Крики доносившиеся из домов, были полны страха и гнева. А теснота создавала слишком большое напряжение на путы, которые еще сдерживали этот внутренний человеческий ужас. Рычал налетающий с залива холодный ветер, гоня тяжелые штормовые тучи. В их темной глубине сверкали молния. Ветер выдувал зловония
