- А ты даже подумать не хочешь переехать ко мне?
- Я бы не могла. Просто не могла бы. Я могу жить, лишь где живу, и быть лишь тем, что я есть. Как бы это ни было бесполезно.
- Мама.., ты не обязана здесь стареть. У нас есть процессы омоложения...
И в ее вопросе наконец проявился подлинный интерес:
- Вы восстановили тайну лабораторий бессмертия?
- Нет. Они исчезли навеки. Все эти процессы только обновляют тето, дегенерации нервов они остановить не могут. Известны они уже столетие.
- А как вышло, что о них никто не знает?
- Здесь? На этой перенаселенной Земле, где каждый только и думает, как настрогать побольше детей? Хотя кое-кто, наверное, знает. Может быть, кто-то и пользуется. Это не очень большой секрет. Но ведь здесь никто даже и слушать не хочет о том, что делается вне планеты. Каждый - участник огромного заговора слепоты.
- Это нечестно...
- Это мой мир. По праву рождения я могу, если захочу, показать пальцем и назвать имена. Так ты поедешь со мной?
Он подумал о Грете. И эта мысль его взбесила.
- Нет.
- Значит, я улетаю утром. И нет смысла нам резать друг друга ножами любви.
- Как поэтично! - Она вздохнула. - Милый мой Томми! Пиши мне. Я знаю, что почти никогда не отвечаю, но эти письма.., от них легче. Я люблю слушать обо всех этих местах.
Перчевский улыбнулся:
- Это в генах. Спасибо. Конечно, буду писать. Ты же для меня женщина номер один во всей вселенной.
ГЛАВА ТРИНАДЦАТАЯ:
3048 Н.Э.
ОПЕРАЦИЯ 'ДРАКОН', БОРТ 'ДАНИОНА'
- Алджо! Алджо! Хене ильяс! - бормотал про себя бен-Раби над узлом с отсоединенными трубопроводами. - Ильяс им гиало бар!
- Что за ерунда? - удивился Маус.
- Стих-бессмыслица. Потти Уэлкин. Из 'Тени голубого доминиона'. Там дальше: 'Нуне! Нуне! Скаттарак...'
- Никогда о ней не слышал. Как ты думаешь, нам резать эту трубу?
- Лучше поставим новый штуцер. Это стих политического протеста. Не из лучших стихов автора. Сатира на Конфедерацию. Так, по его мнению, звучит политическая речь.
- А чего ты это вспомнил?
- Так, захотелось. Так я сам себя сегодня утром ощущаю. Как стих без смысла и рифмы, в котором каждый пытается угадать смысл. И я в том числе. Вот, сделал. Что у нас дальше?
Рядом с Маусом Эми копалась у себя в планшете. И подняла на Мойше вопросительный взгляд.
- Трещина в штуцере линии подачи топлива за километр отсюда.
- УФ Бен-Раби бросил свою сумку с инструментами в электрокар и сел туда же, свесив ноги. Маус устроился рядом, и Эми взяла с места рывком, от которого по всему электрокару звякнули запчасти. Она всю неделю была зла и необщительна.
- Мойше был точно так же насторожен и растерян. Он считал причиной ее расстройства, что он не попытался ее соблазнить.
Маус три дня молчал. Сейчас он прошептал:
- Что между вами произошло?
- Ничего.
- Брось, Мойше. Я тебя слишком хорошо знаю.
- На самом деле ничего. В этом-то и беда. - Он пожал плечами и попытался сменить тему:
- Никак не могу поверить, что мы на корабле. Такое чувство, что мы вернулись в тоннели Луны- Командной.
- А что ты хотел сказать этим стихом?
- Что сказал. Люди пытаются меня понять. Чтобы использовать.
Корабль и в самом деле был очень похож на Луну-Командную со всеми этими длинными переходами, соединяющими узлы, которые должны были быть огромными, чтобы функционировать.
- Я не понял.
- А кто понимает? Хотя погоди. Вот, например, Череп пытался уговорить меня перейти на их сторону...
- И что? Меня он тоже уговаривал. Он всех уговаривал. Кажется, это часть их плана. Я только ему сказал, что не соответствую его цене. Не знаю ничего, что могло бы быть ему полезным. Так что такого? Это часть спектакля. Мы такое уже проходили не раз.
Бен-Раби подумал, что в этот раз есть различие. Раньше у него никогда не было соблазна.
- А чего она на меня напирает? - Он дернул головой в сторону Эми.
Маус устало рассмеялся и грустно покачал головой:
- Мойше, Мойше, Мойше. По-твоему, это обязательно часть плана? Здорово же припекла тебя сангарийка. Может быть, ты ей просто нравишься. Они не все вампиры.
- Но все они делают больно, - почти про себя пробормотал Мойше.
- Как? А! Слушай, а ты ни разу не подумал, что у нее могут быть точно такие же чувства?
Бен-Раби остановился. Может быть, Маус прав. Он умел разбираться в женщинах, и сейчас его мнение совпало с впечатлением самого бен-Раби, Хотелось бы ему приобрести этот легкий, менее обязывающий стиль отношений. Маус это умел и расставался с девушками, не обижая их.
- Кстати, о женщинах. И о ней. - Сангарийка улыбнулась своей железной улыбкой, пройдя мимо них со своей рабочей командой. - Что с ней делать?
После демонстрации Мауса в выходной день она уже на рожон не лезла, но своего замысла не оставила.
- Просто ждать. Мы заставляем ее нервничать. Ты думаешь, старый Череп про нее знает? Мы можем заработать несколько очков, тормознув ее, когда она начнет действовать.
- Это мысль, - сказал Маус и задумался. Когда электрокар остановился, он предложил:
- А чего бы тебе сегодня вечером не прийти потрать?
Мойше понял, что его партнер все еще очень занят попытками выполнить задание.
Эми воткнула вилку электрокара в зарядную сеть.
- Эта женщина - кто она?
- Какая женщина? - спросил Маус искренним тоном.
Бен-Раби осмотрел местность. Вид был такой, будто здесь недавно бесилось стадо слонов Коридор подвергся действию вакуума, и замерзшие жидкости разорвали трубы.
- Мы здесь неделю провозимся, Эми. Почему мы не привезли ни одной трубы на замену?
- Контроль повреждений после ленча вышлет группу, и они привезут все, что нам нужно. Сейчас нас интересует только вот этот трубопровод к реактивному двигателю. Его нужно открыть до обеда. Ты не ответил на мой вопрос, Мойше.
- На какой?
- Кто эта женщина? Бен-Раби пожал плечами:
- Кажется, Мария Гонзалес.
- Я знаю, как ее зовут. Я хочу знать, что происходит между вами тремя.
Бен-Раби повторил свой жест.
- Наверное, она терпеть не может шпионов. Нас многие вычеркнули из списка на новогодние поздравления.
Избегая ее взгляда, он подал Маусу ключ.
- На кого она работает?
Вопрос застал Мойше врасплох, но он был в хорошей форме.
- На Пауля Крауса из атмосферных систем. Он тебе может рассказать все, что ты хочешь знать. Маус хихикнул. У Эми задергался мускул на щеке.
