- Сделайте так, чтобы они не проснулись несколько дней, - ответила Душечка. - И засуньте их в такое место, где никому не придет в голову их искать.
Молчун неодобрительно нахмурился, но кивнул, соглашаясь.
Как только они приняли вид, позволявший безопасно передвигаться по улицам Весла, Боманц сказал:
- Надо навести во Флигеле чистоту и порядок. Чем позже они сообразят, что здесь произошло, тем дольше мы сможем пользоваться преимуществами, которые нам дает черная форма.
Ворон что-то буркнул. Молчун просто кивнул.
- Тут есть еще какие-то штуки. Вроде гранатовых брошек, - сказал один из Крученых. - Может, личные нагрудные значки?
Молчун взял одну такую брошь в руки, внимательно рассмотрел, быстро положил на прежнее место и замахал пальцами перед носом Боманца. Старый колдун тоже взглянул на странную брошь и сказал:
- Да, эти штуки удостоверяют личность. Но не только. С их помощью Изгнанник может найти своих людей где угодно. Лучше избавиться от них поскорей. Пусть этот кретин канюк выбросит их где-нибудь подальше. За городскими стенами.
Душечка нетерпеливо подала старику несколько знаков. - Ладно, ладно, проворчал тот. - Не надо меня погонять. Я и без того делаю все так быстро, как могу.
Полчаса спустя они покинули Казначейский Флигель. Душечка, Молчун и Боманц, в одеянии черных всадников, двигались верхом, а остальные сопровождали их под видом пехотинцев. Едва завидев их, немногочисленные прохожие торопились куда-нибудь скрыться.
Добравшись до центра города, они разделились. Один из Крученых и Белая Роза направились прямиком в конюшню Гартсена, а остальные приступили к поискам тех, кто мог опознать людей, укравших Серебряный Клин. В попытке опередить имперцев и помешать им наложить на них свои лапы.
Надо было спешить.
Глава61
Стоило мне сообразить, что торчать в ополчении куда безопаснее, чем сшиваться рядом с Душечкой, и я сразу успокоился. Почувствовал себя как дома. В лагере мне было едва ли не уютно, словно я снова попал в старую колею. Здесь не было нужды постоянно о чем-то думать и беспокоиться.
Но наверно, я слишком долго был на вольных хлебах. К такому быстро привыкаешь. Как только захотелось пивка, а вместо этого мне показали жирный кукиш, я сразу же понял, что отсюда пора линять.
Я окончательно укрепился в этой мысли, когда сержант вывел нас на первое занятие по боевой подготовке. Мы стояли чуть не по щиколотку в жидкой грязи, холодный ветер пробирал до костей. У половины парней одежонка не подходила для такой погоды. Но окончательно меня достал не ветер. Меня достали слова сержанта:
- Слушайте, парни, - сказал он. - Одна птичка чирикнула мне на ухо, что завтра здесь начнется заваруха. Выходит, на все про все остался один день. Сегодня. Чему научитесь, тому научитесь. Если хотите иметь хоть один гнилой шанс уцелеть, тогда держите ушки на макушке. Единственным вашим оружием будут алебарды. Другого у нас просто нет. Поэтому с ними и будем упражняться. - Он ткнул пальцем через плечо в сторону двух серых. Каждый из них держал в руках охапку алебард, острия которых были зачехлены, чтобы избежать случайных ранений во время учебных схваток. - Эти двое - инструкторы. Самые лучшие, какие есть в Весле. Нам их на время одолжили Ночные Пластуны. Они научат вас всему, чему успеют. Будете слушать их, как слушаете меня. А кто начнет выделываться - голову оторву. И запихну в задницу.
Закончив речь, сержант махнул рукой одному из Ночных Пластунов. Фигня, подумал я. Все они учились своим приемчикам в одном и том же месте.
Ночной Пластун снял чехол с острия одной из алебард.
- Это алебарда, - важно сказал он. Замечательно. Парень обрушил на нас бездну новых знании. N другой стороны, я когда-то вдосталь наигрался с такими игрушками, а иные видели их чуть не в первый раз. Может, кому-нибудь из них и пригодилось то, что сказал серый. Любое дитя ползает, прежде чем начнет ходить, и ходит, прежде чем научится бегать. Кроме моего самого младшего братца. Редиски. Редиска и на свет-то вывалился сразу бегом. Насколько я помню.
- Вот это лезвие, - продолжал Пластун, - заточено так, что им можно бриться. А острием можно пробить любые доспехи. Если, конечно, хватит силенок. Алебарда - отличное оружие. Оно дает вам много возможностей. Алебардой можно рубить, можно колоть, можно резать. Можно бить, как оглоблей. Вы можете использовать ее вместо гарпуна и даже подпирать ею палатку. Одного нельзя делать ни при каких обстоятельствах. Алебарду нельзя бросать. Это не копье. Если вы ее бросили, другого оружия у вас уже не будет. И тогда любой болван с кухонным Ножиком в два счета превратит вас в свиную отбивную.
Ага. Добрался-таки. Правило номер один.
И так далее. Пока он разливался соловьем, у меня дико замерзла задница.
Наконец парень выдохся и объявил, что пора начинать учебные бои. То есть разучивать основные движения. Сперва Ночные Пластуны вызвали семь человек для парных схваток с нашими обычными инструкторами. Я мог гордиться собой. К моим советам прислушивались. Добровольно не вызвался никто.
Тогда они сами вытащили из шеренги семерых, поставили против инструкторов и начали разучивать движения. Сержант-Пластун присматривал за четырьмя парами, а его приятель - за тремя.
Как я и ожидал, едва им велели ускорить движения, подлец Чайник выбрал момент и 'случайно' зацепил своего спарринг-партнера. Вот дерьмо.
А тут еще этот огнеопасный Кен всерьезсобрался схватиться с Чайником. Чтобы заработать себе дырку в башке.
- Приглядите за ним, - попросил я ребят. - Пусть поостынет. И не подпускайте его к Чайнику.
С этими словами я забрал алебарду у того парня, которого только что разукрасил Чайник. Из носа у пацана текла кровь.
Чайник выглядел неуклюжим, неповоротливым. И я прикинул, что тоже смогу нанести ему счастливый 'случайный' удар, притормозить подлеца, чтобы он поубавил прыти, когда ему придется иметь дело с остальными. Конечно, я слегка заржавел за последнее время, но со стандартной пехотной алебардой уж как-нибудь управлюсь. Она всегда была моим любимым оружием.
Тело сыграло со мной предательскую шутку. Я машинально встал в привычную стойку. Чайник выглядел озадаченным. Может, он и подлецом-то стал потому, что был туп как пробка. Его озадачивал всякий пустяк.
К нам подошел Ночной Пластун. Он долго заставлял меня двигать руками, ногами и даже задницей, пока я не оказался в очень неудобной позе, которую он считал единственно правильной стойкой. Наконец он удовлетворился и велел начинать. Когда с нас потребовали ускорения, продолжать притворяться полным лопухом стало совсем трудно. Мускулы и кости жили отдельной жизнью и все время пытались заставить меня двигаться правильно.
Чайник вознамерился разбить мне нос. Когда он сделал выпад, я неловко уклонился и как бы случайно изо всех сил врезал ему древком алебарды по голени. Он аж тявкнул от боли. В шеренге один парень восторженно взвыл, а другой расхохотался.
Это и погубило Чайника. Он озверел и бросился на меня.
Я отступил, спотыкаясь, размахивая алебардой с видом напуганного пацана, который пытается отбиваться как попало. Если бы игра шла всерьез, я мог бы прикончить эту гниду раз десять. Наконец он открылся так, что и слепой бы не промазал. Тогда я нанес удар, разорвавший ему ухо, а потом бросил алебарду и сделал подножку, после которой Чайник пропахал несколько ярдов мордой по грязи. Я тут же отскочил в сторону с такой физиономией, будто был страшно напуган и не понимал, что произошло.
- Хватит! - рявкнул наш сержант. - Грин! Подними алебарду, отдай ее мне и становись в строй! А ты. Чайник, ступай почистись. Да заодно залепи себе чем-нибудь ухо!
Я отдал ему алебарду и заковылял к своей шеренге. Парни изо всех сил старались не скалиться.
- Грин! - вдруг раздался другой голос. - А ну, подойди-ка сюда!
Это был сержант Ночных Пластунов. Черт бы его драл.
Я заковылял обратно, преданно глядя на него. Он жестко взглянул мне в глаза, потом брезгливо тронул пальцем шрам на моей щеке. Сделав шаг назад, он взял у одного из серых алебарду, снял с нее деревянный
