Браги дернул шнурок колокольчика. За дверями кто-то проворчал о позднем часе, затем дверь распахнулась, и на пороге его встретил старикан с кинжалом наготове. Никто не смел доверять ночи.
— Привет, Уилл.
— Сир! Мы вас не ждали.
— И правильно. Половину времени я сам не знаю, что буду делать.
— Ура! — прозвенел откуда-то из глубины дома девчачий голос. — Папа здесь! Я слышу папочку!
Браги едва успел сделать три шага, как оказался в водовороте косиц и рук. Его сын Гундар тоже скатился по лестнице, но, оказавшись на авансцене, принял величественный, подобающий мужчине вид.
— Привет, отец.
— Салют, Гундар.
Появилась его сноха.
— Здравствуй, Кристен. Ну и задают же они тебе, наверное, жару.
Неужели ей всего девятнадцать? Она выглядит гораздо старше и мудрее своего возраста.
— Отец, — на её тонких губах расцвела улыбка, и Кристен сразу превратилась в юную девятнадцатилетнюю особу, — они меня совсем не тяготят.
— А где мой маленький мальчик? Где Браги?
— Скорее всего озорничает. Однако проходите и устраивайтесь поудобнее. Я принесу вам что-нибудь поесть. Чем вы занимались? Жуть как вывозились. Боролись со свиньями?
— Играл в «Захват», пап? — спросил Гундар.
— Играл. И мы высекли их со счетом пять-три.
Браги страшно радовался победе. Возможно, он ещё не совсем созрел для того, чтобы отправиться на свалку.
— «Пантер»? Не может быть, пап! — Мальчишка едва не рыдал.
— У меня не было другого выхода.
— Вам полагалось проиграть, — сказала Кристен. — Он поставил против вас.
— Ну и семейка! Никакой родственной лояльности. И как я терплю подобное?
— Но, пап…
— Не надо оправданий. Весь день я только это и слышу, — остановил сына Браги и полусерьезно добавил:
— Остается надеяться, что друзья Кавелина так думать не станут, или нас ждут серьезные неприятности.
— Как малыш? — спросила Кристен, голос её слегка дрожал.
Браги потер лоб, чтобы скрыть недовольство и озабоченность. Быстро же она во всем разобралась.
— Здоров как волчонок, — ответил он, немного помолчав. — Лопает и воет.
— Это хорошо. Иногда после тяжелых родов случается…
Браги с трудом боролся с искушением сунуть Гундара, Кристен и Ингер с их отродьями в мешок, хорошенько потрясти и, вывалив на пол, втолковать, что королем выбрали только его. Об его отпрысках в соглашении и речи не было. Более того, если бы ему предоставили возможность назвать наследника, он скорее всего выбрал бы его не из своих детишек. Он назвал бы своим наследником человека, чья мудрость и умение управлять были проверены на практике и в ком бы в первую очередь нуждался Кавелин.
Итак, в семье, видимо, назревают потенциальные осложнения, и наступит день, когда ему придется собраться с духом и расставить все по своим местам.
Но пока у него ещё есть время. Масса времени. До этого ему предстоит ещё много-много приятных лет правления. Разве не так?
Браги вдруг понял, что у него выработалась привычка тянуть время, колебаться, предоставляя возможность проблеме рассосаться самостоятельно. Неужели это ещё один признак наступления старости? Он становится более терпимым и более терпеливым.
Лет пятнадцать тому назад он не стал бы сидеть и ждать. Он двигался бы, шумел и нажимал на всех и вся, заставляя события развиваться в нужном направлении. Правда, результат столь бурной деятельности не обязательно оказывался позитивным.
Но с другой стороны, его бездеятельность можно объяснить и надеждой на королевское «везенье», о котором сегодня упоминал старик. Интуиция подсказывает ему правильный курс действий, говорит о том, что надо залечь в кусты и выжидать развития событий. В тех разрозненных фактах, которые он сумел обнаружить, заложена возможность огромного пожара — своего рода фейерверка. Но пока многое оставалось неясным, следовало терпеливо ждать.
'Итак, проявим чудеса терпения, — думал он. — Надо дать возможность пока неясным подозрениям обрести телесную форму. Те странные явления, которые я вижу, могут оказаться ложным сигналом и увести по неверному пути. За кулисами меня может ждать ещё не один хабибулла».
— Вы какой-то мрачный сегодня, — заметила Кристен.
— Что? Ах да. Игра была страшно тяжелой. Я набегался за двух пятнадцатилетних.
— Если вы так устали, то, может быть, вам лучше переночевать здесь?
Он обежал взглядом помещение. Под управлением Кристен дом стал светлым и веселым. Для дочери простого солдата из Вессонов у девочки просто изумительный вкус, подумал Браги. Все элегантно и в то же время просто.
— Не могу. Здесь все ещё бродит слишком много призраков.
Кристен понимающе кивнула. Здесь были убиты его жена и дети, и Браги не мог жить в мире с этим домом. За все эти годы со времени их гибели он ночевал в особняке всего несколько раз.
— Нет, — повторил он. — Кроме того, мне ещё надо будет встретиться со Мглой. Возможно, я у неё и переночую. И спрячьте свою ухмылку, юная леди. Между нею и мною ничего нет и никогда не будет. Я её до смерти боюсь.
— А я ничего и не думаю. Если она и крутит с кем-нибудь любовь, так это — Арал Дантис.
— Арал?
— Он самый. Арал торчит здесь, как только она появляется в городе. Я видела его сегодня утром.
Браги задумался, снова помрачнев.
— Да сядьте же вы ради всего святого, — взмолилась Кристен. — Я распоряжусь, чтобы вам что-нибудь приготовили поесть. А вы, дети, — бегом в постель. Ваше время давно прошло. И скажите Браги, чтобы он спустился вниз поздороваться с дедушкой.
Раздались вопли протеста. Рагнарсону очень хотелось, чтобы дети остались с ним, но он промолчал. Всю ответственность за воспитание детишек король возложил на Кристен и теперь опасался нарушать установленный ею порядок и дисциплину.
Однажды, когда он позволил себе совершить ошибку и вмешался в воспитательный процесс, Кристен не постеснялась сообщить, что думает о нем. Девица, когда она чувствовала свою правоту, была весьма остра на язык.
Кроме того, она, видимо, хотела поговорить с Браги без того, чтобы их беседу слышали маленькие ушки.
'Как странно, — думал он. — В последнее время мне практически не с кем поговорить по душам. Большинство моих настоящих друзей умерли, а от тех, кто пока жив, я сам отдалился подобно Майклу. Я не могу открыть свои тайные помыслы не только Ингред, но и кому-либо другому».
Совсем недавно по пути на аллею Лиенке он думал о том, что ему надо бы обзавестись любовницей. Но не просто женщиной, с которой можно было бы завалиться в постель, а родной душой наподобие Фианы, способной разделить и понять его самые сокровенные, безумные замыслы. Сейчас он понял, что ему нужна не только любовница. Ему не хватает друзей. Друзей до смерти, друзей до конца, подобных тем, которые пришли с ним в Кавелин, чтобы принять участие в гражданской войне. Теперь круг его знакомых состоял лишь из тех, кто имел с ним общие интересы. По мере того как вопрос выживания становился все менее острым, общие интересы размывались все сильнее. Вчерашняя победа грозила обернуться поражением завтра.
