– Ага, Швеппес?
– Не говорите «ага». Очень жаль, что вы провели со мной так мало времени, что даже ваш английский язык не улучшился.
– Я старался, как мог.
– Едва ли. Вы приняли поражение довольно хладнокровно, я бы сказала, почти с облегчением. Очевидно, что вы обсуждали меня с этими людьми и с вашим ночным сторожем. А почему вы не обсуждали меня – со мной, вместо того, чтобы обсуждать со своими приятелями и сотрудниками?
– Бейб говорит, что я прирожденный одиночка, – ответил Вернон. – Она всегда так говорила.
Аврора взглянула через плечо на Бейб.
– Если вы предпочитаете верить ей, что же, тогда отлично. Тогда все равно. Я все-таки решила, что вы будете время от времени выводить меня на завтрак. Генерал будет чрезвычайно раздражен, но это его проблема.
– Ну, что ты об этом скажешь? – спросил Боб у Бейб, как только за ними захлопнулась дверь.
– Жалею, что предложила подарить ей козленка. Никогда не думала, что она такая старая. Ей бы подошел бриллиант, и Бог свидетель, у него хватило бы денег на такую покупку.
В маленьком аэропорту неподалеку от Вестхаймера приземлился самолет, из открывшейся двери показалась Рози. Аврора с Верноном смотрели на нее.
– Нас болтало как комочек ваты, – сказала Рози, обнимая Аврору.
– Какой позор, зачем ты убежала. Ты же могла прийти и жить у меня, – сказала Аврора.
– Не люблю навязываться.
– Конечно, кажется, я одна люблю это делать. Остается только сожалеть, что не осталось людей, кому можно было бы навязать свое общество.
Сняв трубку радиотелефона, она позвонила Эмме, но там не отвечали.
– Готова поклясться, она уехала в больницу, – сказала Аврора и сразу же набрала номер Генерала.
– Генерал Скотт, – сказал Генерал.
– Эмма не звонила?
– Звонила, а тебе давно было бы пора справиться. – Уж не знаю, что бы ты делала, если бы я не принимал для тебя сообщений.
– Переходи к делу. Мы не будем обсуждать, что бы я делала без тебя. Несомненно, я скоро это выясню на практике. Что с моей дочерью?
– Она рожает.
– Спасибо, Гектор, желаю тебе хорошо провести этот день, если сможешь.
– Где ты? – спросил Генерал. – Я беспокоюсь.
– Ах, на пути к больнице. Рози – в отличном настроении.
– А я нет, – пожаловался Генерал. – Не понимаю, почему мне нельзя было поехать с тобой. Здесь мне нечего делать.
– Пожалуй, несправедливо освобождать тебя от всех этих волнений. Эмма рожает в Германн Хоспитал, пусть Эф. Ви. отвезет тебя туда. А нам придется вначале заехать в Бен Тауб навестить Ройса. Попытайся принять командирский вид, когда туда приедешь. Ты же знаешь, каким несговорчивым бывает медицинский персонал.
– Поскольку намечается празднование, я должна позвать Альберто, – заметила она, повесив трубку. – Ты же знаешь, как его радуют дети. С другой стороны, по утрам от него мало проку, так что приглашу-ка я, пожалуй, всех на ужин.
– Это же ребенок Эммы, – сказала Рози. – Я не собираюсь сидеть и смотреть, чтобы вы его перехватили, как вы перехватываете всех.
– Эмме все равно. Она – сама покорность, как Вернон.
– Ну уж я-то не сама покорность, – сказала Рози. Когда они пришли в палату, где лежал Ройс, там находилась Ширли Сойер. Когда Аврора, Рози и Вернон шли по длинному проходу между кроватями, они увидели как в замешательстве встала крупная женщина, сидевшая около одной из них. На кровати лежал Ройс.
– Так она такая старая? – изумленно прошептала Рози, не готовая к тому, что Ширли стара, безобразна и смущена.
– По-моему, она уйдет, если мы ей разрешим, – заметила Аврора.
Взглянув на Ройса, лежавшего с закрытыми глазами, Ширли на цыпочках пошла к выходу. Ей пришлось миновать их, и она продолжала двигаться на цыпочках; ее вид показался Авроре довольно несчастным.
– Миз Данлап, я просто должна была его навестить, – жалобно сказала она. – Я знаю, что вы меня ненавидите, это все случилось из-за меня.
Расплакавшись, она пошла дальше. Рози ничего не говорила, хотя и кивнула в знак согласия. Потом они подошли посмотреть на Ройса, спящего, но явно не мертвого. Он был бледен и небрит, к его телу подсоединили несколько трубок.
– Он дышит, но не храпит, – со слезами в голосе заметила Рози.
Аврора положила руку на плечо Вернона. Жизнь такая тайна и такая драма. Она только что наблюдала,
