– Везде его искал, – смущенно пробормотал он, надеясь, что жена его поймет.
Рози была растрогана.
– Ладно, ладно, Ройс, перестань беспокоиться из-за этого башмака. Все равно у тебя сломана лодыжка, и ты не сможешь его надеть. Тебя надо отвезти в больницу.
Потом, к великому изумлению Ройса, Рози обняла его.
– Малыш Бустер о тебе спрашивал, милый.
– Ох, Бустер, – сказал Ройс, прежде чем облегчение, смущение, усталость и пиво не сломали его окончательно. Он совершенно растерялся и, уткнувшись головой в привычную, твердую, как шифер, грудь жены, зарыдал.
В этом он не долго был одинок. Многие женщины и некоторые мужчины, собравшиеся вокруг, совершенно забыли, что вышли на стоянку, чтобы разорвать Ройса в клочки. При виде счастливого примирения супругов мстительные побуждения, бившиеся в коллективной груди толпы, угасли. Несколько женщин тоже стали всхлипывать, жалея, что им не с кем так воссоединиться. Даррел, хозяин злосчастного «понтиака» решил простить Ройса, вместо того, чтобы придушить его, и ушел со своей девушкой выяснять, является ли «сиська» хорошим словом. Бобби и Джон Дейв, покачав головами, согласились принять от Вернона десять стодолларовых купюр в качестве компенсации за понесенный ими ущерб. Они понимали, что Ист-Текс Хоудаун опять повезло. Два полицейских вернулись к прерванным занятиям кишечника, Вернон начал безуспешные поиски Эф. Ви., а Мич Макдональд, лучший дружок Ройса, кинулся к телефонной будке, спеша сообщить Ширли, что ее Ройс вернулся к своей женушке. Он дал понять, что не держит обиды в своем сердце, а также довольно прозрачно намекнул, что его очень «старый пень» свербит в ожидании, чтобы Ширли пришла и на него села. Ширли, которая, разговаривая по телефону, ответила:
– Сам на нем сиди, трепло. Если ты не против, я уж найду, чем мне заняться.
Рози опустилась около мужа на колени, с благодарностью воспринимая теплую поддержку толпы. Ни одна женщина наклонялась к ней, чтобы сказать, как она должна быть счастлива примирением с супругом. Ройс плакал у нее на груди, пока не уснул. Вскоре проревела сирена приближавшегося фургона скорой помощи с вращающимся фонарем на крыше, и Ройса с Рози увезли, а потом подъехали две большие аварийные машины и подцепили «понтиак» и грузовик с картофельными чипсами. Часть толпы через пробоину в стене протиснулась обратно в зал, чтобы обсудить происшествие, другие его участники разошлись но домам, а многие остались стоять на том же месте, и еще были счастливы, что хоть раз в жизни стали свидетелями проявления такой страсти и сострадания. Затем, когда все кончилось миром, ветер пригнал с Запада груды губчатых облаков, за которыми скрылась влажная хьюстонская луна: и на стоянку автомобилей, на спокойную умиротворенную толпу заморосил тихий, баюкающий полуночный дождик.
ГЛАВА XIV
На следующий день рано утром, сойдя вниз, Аврора весело принялась готовить завтрак. Она его не столько готовила, сколько составляла, собираясь из остатков экзотических продуктов сделать новый омлет. Одним глазом она смотрела программу «Тудей», размышляя, как мудро поступила, упразднив несколько поклонников, поскольку теперь отпала необходимость отвечать по утрам на целую серию звонков. Когда телефон не трезвонил, ей удавалось готовить завтрак куда лучше, а она не могла припомнить, чтобы из сказанного ей во время утренних разговоров что-нибудь могло сравниться с вкусной едой.
Когда она пробовала сливовое желе, чтобы проверить, сохранило ли оно свой аромат, гулко хлопнула задняя дверь и в дом вошел Генерал.
– Гектор, моя дверь мало похожа на дверь танка, – мягко заметила Аврора. – Она сделана не из бронированной стали. Как ты себя чувствуешь сегодня утром?
– Ты это еще узнаешь, – пообещал Генерал. Он сразу же налил себе кофе.
– Где газета? – спросила Аврора, выключая «Тудей», чтобы на минутку посмотреть на гостя.
– Черт возьми, наверное во дворе, если ее принесли, – ответил Генерал. – У меня сейчас нет настроения читать газеты.
– Да, я вижу, ты не в духе. Разумеется, ты выбрал для этого чудесное утро, когда я в изумительном настроении и меня можно уговорить на что угодно. Нетрудно предугадать, к чему меня можно было бы склонить, если бы какой-нибудь жизнерадостный мужчина поболтал со мной пять минут.
– Таких нет, – парировал Генерал.
– Ах-ах, какая жалость, – заметила Аврора. – Лучше вернись за газетой.
– Я уже сказал один раз, что не расположен читать газеты, – повторил Генерал, усаживаясь к столу.
– Я это уже слышала один раз и должна сказать, что твое настроение не имеет никакого отношения к моей просьбе. Газета моя, и одна из твоих небольших обязанностей, согласно нашему договору, состоит в том, чтобы ты приносил мне ее по утрам. Я всегда расположена читать газеты, поскольку мне едва ли доступны другие занятия, когда ты поблизости.
– Меня тошнит от твоих сексуальных намеков, – огрызнулся Генерал. – Что такое по-твоему жизнь?
– Она была бы сплошным удовольствием, если бы мужчины не были такими занудами. Я отказываюсь воспринимать твое плохое настроение всерьез, Гектор. Пожалуйста, сходи и принеси мне газету, а я приготовлю тебе восхитительный омлет, а поев, мы начнем день заново.
– Я не пойду за твоей газетой. Если я ее принесу, ты будешь ее читать два часа, распевая оперы. Я не пою оперы, когда читаю газеты и не понимаю, зачем это делать тебе. Ты не должна читать и петь одновременно. Я в особенности не хочу видеть, как ты читаешь, и слышать, как поешь, сейчас, потому что я желаю получить от тебя ответ на некоторые мои вопросы.
– Господи, какая же от тебя тоска. Я, пожалуй, начинаю жалеть, что у меня не осталось других поклонников.
Ничего больше не говоря, она вышла через заднюю дверь за газетой. Солнце стояло высоко и трава сияла росой от ночного дождя. На ее лужайке сидела серая белочка и мокрая трава, видимо, не причиняла ей неудобств. По утрам она часто встречала эту белку у себя на лужайке, и иногда даже говорила ей пару слов по пути к дому.
