горизонтов «Кроникл», я представлял себе гонку за последними новостями. Мы не имеем для этого возможностей. Но этот материал тематический и ориентирован на насущные проблемы. Это может получиться!
— Да уж, постарайся, чтобы получилось, — парировал Максим. — От этого будет зависеть повышение твоего жалования! Но тебе придется поездить, — предостерег он. — Возможно, Лиза не разделит твоего желания завоевать себе имя среди читателей всей страны!
Фрэнк встал, потирая руки:
— Предоставь Лизу мне. Она — женщина боевая. Я не говорю, что ее не расстроят мои поездки, но можно постараться и основную часть материала собрать не выезжая. — Он наклонился над столом и выразительно задвигал светлыми бровями. — Будет очень кстати, если ты поспешишь с установкой обещанной компьютерной системы!
— Система, соединяющая все издательства компании Дехуп, заработает к первому января, — ответил Максим и протянул Фрэнку руку. — Ну, мы обо всем договорились?
— Еще бы!
Фрэнк встал и принялся складывать кипы бумаг к себе в портфель.
— Собрался домой? — спросил Максим. Взглянув на часы, он увидел, что рабочий день уже давно закончился: было почти шесть часов вечера. Фрэнк кивнул.
— Так как насчет отпуска? Для нас, семейных людей, День благодарения означает индейку и приезд дедушек и бабушек. А ты можешь себе позволить повеселиться. Куда вы со Стеф собираетесь?
Максим поднял голову. Лицо его ничего не выражало.
— В последний раз я встречался со Стефани три недели назад, на вечере «Кроникл».
Фрэнк немного помялся, но все-таки сказал:
— Это, конечно, не мое дело, но прав ли я, предполагая, что ты встречаешься с миссис Манчестер?
— Ты прав, — Максим гневно прищурился, — это не твое дело.
Наступило молчание.
— Поскольку ты, несомненно, пересказал мне слухи, которые ходят в редакции, то могу тебе сказать: с Джорджианой с того вечера я тоже не виделся.
Фрэнк нервно облизнул губы.
— Извини, Макс. Я не хотел тебя оскорбить.
— Что ты хочешь сказать?
Под острым взглядом ярко-синих глаз Фрэнк потупился:
— Давай забудем. Мне она понравилась, вот и все. Жаль, что она замужем, а?
Максим ничего не ответил.
Когда Фрэнк закрыл за собой дверь, Максим откинулся на спинку стула. Положив ноги на стол, он закрыл глаза сцепленными руками.
Перед ним сразу же возникли изображения Джорджианы — иного он уже и не ожидал. Словно коллаж из фотографий, они заполнили все поле зрения: она на берегу, на ярмарке, в парке — и особенно в тот вечер… Как он мог не сразу признать, что красивее ее нет никого на свете? В тот вечер она буквально лучилась красотой, настолько живой, что лишила его покоя.
Из-за этого он переступил границы приличий и лишился даже ее дружеского расположения.
У него вырвалось длинное проклятие. Он начинает превращаться в узколобого пуританина! Он — не святой и никогда на это не претендовал. У него были женщины — в большом количестве. Он не сожалел бы о близости с Джорджианой, будь она свободна. Потому что… потому что…
Будь Джорджиана свободна, он бы на ней женился!
Эта мысль не стала сюрпризом и принесла с собой только печаль. Подобного чувства он еще никогда в жизни не испытывал. Именно поэтому он не добился от нее той близости, которой им обоим хотелось до боли.
Они оба не смогли бы удовлетвориться лишь одной ночью. Их слишком сильно влекло друг к другу. Они продолжали бы встречаться, и очень скоро об этом уже знал бы весь город. Фрэнк уже их заподозрил. Защитить ее репутацию в таком городке, как Плауден, можно было одним способом: не давать никакой пищи для сплетен.
Боль, которая весь день тихо постукивала в висках, превратилась в мучительную пульсацию, раскалывавшую ему череп. Приложив ладони к вискам, он сильно прижал их, пока ломота не стихла.
И все же он не мог оставить все как есть.
В этой истории чувствовалось какое-то несообразие. Джорджиана несчастлива. Нет, здесь нечто большее. Она — не из тех женщин, которые шарахаются от теней. Она смертельно боялась, но не темноты, а того, что могло в этой темноте скрываться.
Максим сел прямо, так, что его стул отъехал к стене.
Джорджиана не отрицала того, что несчастлива в браке. Она даже не ответила на его вопрос, не убежала ли она от мужа. Она попыталась сбить его с толку своим смехом. Если существует вероятность того, что ее страхи — это результат замужества, если она собирается расстаться с мужем, то он должен это знать!
Когда-то он был просто мужчиной, которого влекло к яркой женщине. Даже тогда ему хотелось обладать ею. Но теперь, когда он узнал ее и понял, что не должен к ней прикасаться, его чувства не ослабели. Возможность быть рядом с ней с лихвой окупит ту боль, которую он испытывает, не давая воли своему чувству к ней.
Выходя из помещения редакции четверть часа спустя, он впервые за две недели почувствовал голод. И ему сразу же представился тихий обед вдвоем. Улыбаясь, он вывел машину со стоянки и поехал к расположенному поблизости рыбному рынку. Раз Джорджиана учится готовить, ему следует научить ее, как делать его любимое блюдо — жареного омара.
Джорджиана шла по двору, ощущая, что в Новой Англии вот-вот будет первый снегопад. Низкие темно- серые тучи заполонили небо, так что в этот ноябрьский день ночь наступила уже к пяти часам. Воздух обжигал холодом ее щеки и запястья: ее перчатки не доходили до края рукавов. Хрустя побелевшей от инея травой, она направлялась к калитке, чтобы взять вечернюю газету. Теперь она уже никогда в нее не заглядывала: там почти каждый раз публиковали фотографию или заметку о ее издателе Максиме Дехупе. Но выемка газет по-прежнему оставалась ее обязанностью.
Она со вздохом повернула к дому. Одиночество оказалось гораздо ужаснее, чем она себе его представляла. Казалось, за те два месяца, которые она прожила в Плаудене, настоящая Джорджиана прекратила свое существование. Ей не приходило писем, не звонил никто, кроме Алана. Один день сменялся другим, и все они были совершенно неотличимы друг от друга.
Свет фар машины, свернувшей на их улицу, не привлек ее внимания. Ее адрес разыскивать некому.
Джорджиана приостановилась на дорожке. У Коры на крыльце зажегся свет, и стало видно праздничное украшение из сухих кукурузных початков и тыквы, укрепленное на входной двери. До Дня благодарения оставалось всего два дня, и ей не с кем будет его разделить, печально подумала она. Утром Кора собиралась уехать в Нью-Йорк, чтобы провести праздничный уик-энд со старыми друзьями. Кора пригласила ее поехать вместе, но Джорджиана понимала, что это приглашение сделано исключительно из жалости.
Свет фар вспыхнул прямо у Джорджианы за спиной, и она изумленно обернулась. Фары тут же погасли. При виде белого «ламборгини» Максима Дехупа она затрепетала, но не сдвинулась с места. Она ошеломленно смотрела, как открывается дверца машины и выходит он.
Сама того не замечая, она напряглась. Зачем он явился сюда после трехнедельного молчания? Казалось, он почувствовал ее настороженность, потому что остановился, сделав всего один шаг в ее сторону.
— Привет.
Его голос остался прежним, и его теплые мужественные интонации мгновенно достигли ее сердца и обволокли его приятным теплом.
— Привет, Максим.
Его взгляд, как всегда, словно впивал ее, поглощал ее изображение, как фотопленка поглощает свет.
