сильным, чем разум. Их уже давно влекло друг к другу, но они пытались это отрицать, скрывать. Они ходили кругами, они проверяли себя — им трудно было поверить в то, что столь естественное и необходимое, как любовь, может начаться с таких примитивных ощущений. Джорджиана привыкла не доверять проявлениям своей сексуальности. Но теперь она сознавала, что этому суждено было случиться, что правила должны отступать перед столь исключительным влечением. А ее любовь к Максиму была всепоглощающим влечением.
Она не сразу поняла, что он отстраняется от нее. Ей показалось, что он просто готовится к их близости. И только когда он сел и спустил ноги с кровати, ей стало ясно, что он поменял решение.
— Что случилось?
Она попыталась сесть и вскрикнула от боли, неосторожно опершись на раненую руку. Максим обнял ее:
— Тише, Джорджи. Врач сказал, что тебе надо несколько дней лежать.
Спокойно и ловко он уложил ее на подушки и укрыл одеялом.
Она ошеломленно смотрела на него.
— Разве ты не слышал моих слов? — выдавила она, разрываясь между смущением и потребностью понять, что происходит.
— Слышал, — мягко ответил он. В его голосе звучала боль. — Но мы не можем этого сделать, когда…
Он бросил взгляд на столик у кровати, но фотографии Эдварда там не оказалось. Он удивленно поднял брови. Действительно, этой фотографии не было и накануне ночью!
Джорджиана поняла его мысли и высунула руку из-под одеяла. Обручальное кольцо тоже исчезло.
Максим ошеломленно смотрел на ее пальцы, а потом взял и быстро поцеловал их.
— Нам надо поговорить, Джорджиана. Есть вещи, которые надо уладить в первую очередь.
— Поговорим сейчас! — настойчиво попросила она, пытаясь поймать его за руку.
Однако Максим покачал головой:
— Ты слишком много пережила. Пойду приготовлю тебе завтрак. А ты отдыхай.
Он взял со столика чашку и ушел в ванную, расположенную напротив спальни. Вернувшись, он подал ей две таблетки и воду.
— Прими лекарство.
Когда Джорджиана послушно исполнила просьбу, он поставил чашку на место и взял брюки и рубашку.
Она наблюдала за ним, удивляясь, как непринужденно он идет по жизни — в одежде и без нее.
— Я люблю тебя, — повторила она, когда он уже был у самой двери.
Он обернулся и послал ей нежнейшую улыбку:
— Знаю.
Джорджиана больше не заснула. Тупая боль, бившаяся в руке, только усиливала чувство, что за последние месяцы она сумела совершенно испортить себе жизнь. Она всегда была так занята, так поглощена стремлением наверстать упущенное время, что ей некогда было даже приостановиться и подумать о том, куда она движется. Та автомобильная авария стоила ей целого года учебы. Смогла она с этим смириться? Нет! В течение трех лет училась, чтобы набрать недостающие баллы и закончить одновременно со своими сверстниками. А потом она без перерыва бросилась изучать юриспруденцию — и еще три года только училась и работала. Сдала квалификационный экзамен с первой попытки. Тогда же дала себе слово, что будет помогать бедным и заброшенным. Эстасио стал для нее вызовом, который она не могла не принять. Именно поэтому она бездумно поехала к нему домой и в конце концов едва не погибла.
И даже тогда она не остановилась! Она охотно, даже с радостью, согласилась исполнить свой гражданский долг. Какой-то преступник хочет заставить ее замолчать? Она выдержит любые испытания! Ей надо временно переехать в другой город, сменить имя и…
— Испортить себе жизнь, — сердито пробормотала она.
Она не рассчитывала, что встретит мужчину. В последние шесть лет ей было не до встреч и романтических увлечений. Ни один мужчина не возбудил в ней такого интереса, чтобы захотелось затормозить, провести с ним время, пока…
Пока не появился Максим.
А теперь между ними лежит столько полуправды и откровенной лжи… Когда он узнает правду, то, наверное, просто уйдет и больше никогда не захочет с ней разговаривать.
— Но мне нельзя рассказать ему всю правду. Пока — нельзя.
Она перевернулась на живот и спрятала голову под подушку. Она все еще должна скрываться. И так до начала судебного процесса… Если выпущенный под залог человек вообще на него явится.
Она застонала, стараясь зарыться как можно глубже. Она разрывается между своими обязательствами перед Аланом и судом и своей всепоглощающей любовью к Максиму Дехупу. Возможно, если она поделится с ним своей тайной, он все поймет. А если он поймет, то… настоит на том, чтобы ее охранять.
Эта мысль заставила Джорджиану вынырнуть из-под подушки. Максим захочет постоянно находиться рядом с ней, присматривать за ней. Он создаст ей защитную оболочку. Но на самом деле он сам будет ради нее подвергаться опасности. Хотя ничего и не произошло, ее не оставляло ощущение нависшей над ней опасности, и оно постоянно было с ней.
Она потрогала белую повязку, которая покрывала ее руку от ладони до локтя. Именно ощущение опасности заставило ее накануне вечером так неправильно себя вести. Если из-за нее — Боже упаси — с Максимом что-то случится, она себе этого не простит.
Нет, ей нельзя открыть ему правду. Пока — нельзя. Тогда как она докажет ему, что любит по- настоящему?
Пока она лежала и даже сидела на кровати, она считала себя сильной и здоровой. Однако стоило ей спустить ноги на пол…
Отчаянно цепляясь за мебель и стены, она с трудом добралась до коридора. Между ними еще нет близости. Она не может попросить его, чтобы он отнес ее в ванную.
Завтрак был любимой трапезой Максима. И его ничуть не смутило, что в холодильнике у Джорджианы находилось только два яйца, молоко и три апельсина. Он не сомневался в возможности чуда. Когда в чулане обнаружились консервированные яблоки, а в морозильной камере — нетронутый ломоть канадского бекона, он уже улыбался.
Через полчаса Джорджиана осторожно вошла на кухню, ароматы корицы, жареного мяса и кофе наполняли ее. Она ожидала увидеть у плиты Кору.
Однако там оказался Максим — с вилкой в руке и белом фартуке.
— Ты?! — изумленно воскликнула она.
— Если ты пообещаешь сидеть тихо, я разрешу тебе здесь остаться. В противном случае ты отправишься обратно в постель! — мягко упрекнул ее Максим.
Обхватив Джорджиану за талию, он подвел ее к столу.
— Я не смогла ничего сделать с волосами, — смущенно пробормотала она, поймав на себе его пристальный взгляд.
— Ты выглядишь просто роскошно, — весело ответил он, но в выражении его лица не было и следа невинной шутливости.
Джорджиана замерла, надеясь, что получит тот поцелуй, который обещал его взгляд, но Максим отпустил ее, легко прикоснувшись губами к ее лбу.
Завтрак стал чередой чудесных сюрпризов. Первая же чашка кофе оказалась удивительно крепкой и душистой, лишний раз подтверждая ее теорию, что кофе, сваренный кем-то другим, всегда вкуснее твоего собственного. Потом был свежевыжатый апельсиновый сок. После этого Максим вынул из духовки основное блюдо — яблочную запеканку.
Они ничего не говорили друг другу. Максим дразняще улыбался, но ничем не выдавал своих мыслей, он только наблюдал за тем, как она ест. С каждой минутой терпение Джорджианы истощалось, пока наконец она не почувствовала, что больше не выдержит.
— Почему ты ничего не говоришь? Ничего хуже этого молчания просто быть не может! — пожаловалась
