Когда она обернулась, за ней не оказалось двери — сплошная стена. Она провела пальцами по прочной белой поверхности. Ничего. Повернувшись, она снова посмотрела в туннель.
И увидела их.
Они были только тенями — тремя высокими широкоплечими силуэтами за лестницей. Ее губы судорожно зашевелились, составляя слова без звука, ногти заскребли по гладкой поверхности, похожей на стекло.
Шипящая ругань заставила ее оглянуться. Пистолетный выстрел прозвучал оглушительно, словно взрыв. Из дула в замедленном движении кошмара вырвалось пламя.
И вдруг чудо: она бросилась к двери, выскочила на улицу и снова услышала, как ее осыпают грязной руганью.
БЕГИ! БЕГИ!
В голове осталась одна эта мысль, но ноги не повиновались. Асфальт начал таять у нее под ногами, превращаясь в липкую черную массу, которая засасывала ее туфли.
Пистолетный выстрел, раздавшийся совсем рядом, заставил ее упасть. Или это был удар пули?
Ее правая рука ударилась о бетон — и взорвалась ослепительной болью.
«О Боже! Он меня убьет!»
— Боже! Он хочет меня убить!
— Джорджиана! Джорджиана! Проснись! Это только сон. Джорджиана?
Максим приподнял ее и не выпускал, не обращая внимания на то, что она попыталась вырваться, беспомощно колотя его кулаками.
— Джорджи, девочка, все в порядке. Это Максим. — Крепко удерживая ее за плечи, он поймал ее забинтованную руку и приложил ее ладонь к своей небритой щеке. — Почувствуй меня, Джорджиана. Я — настоящий.
Было так темно, что разглядеть ничего было нельзя, но Джорджиана вдруг поняла, кто к ней обращается.
— Максим?
— Джорджи! Слава Богу!
Он притянул ее к себе, крепко обхватил руками и, прижав к груди, начал нежно баюкать. Она беспомощно зарыдала.
— Тсс, малышка. Это просто страшный сон. Пока я рядом, с тобой ничего не случится. Даю тебе слово! Тебе ничего не грозит.
Понемногу ее рыдания стали затихать, и он, обняв ее еще крепче, притянул к себе на колени. Она дрожала от холода и потрясения, вызванного кошмарными картинами. Его глаза защипало от слез ярости. Тот, кто сотворил с ней такое, дорого за это заплатит!
— Господи, Джорджи, что с тобой случилось?
Максим губами снимал у нее со щек соленые слезы. Ее руки обвились вокруг его шеи. Ему было приятно знать, что даже в тумане кошмара она узнала его. Первый осторожный поцелуй, который он запечатлел в уголке ее губ, заставил ее нетерпеливо вздохнуть. Чуть повернув голову, она подставила ему губы.
Он поймал ее нежный рот, и их губы слились в нескончаемом поцелуе.
Джорджиана почувствовала, как напряжение оставляет ее, гораздо более сильное чувство — страсть — полностью вытеснило его. Обхватив ее талию, Максим крепко прижимал Джорджиану к груди, а свободной рукой гладил по спине. Наслаждаясь сладкой близостью их тел, она выгибалась навстречу его прикосновениям.
Когда она прервала поцелуй, чтобы прижаться губами к жаркой коже его шеи, у него вырвался тихий стон блаженства.
— Люби меня, Максим. Я хочу быть с тобой, — прошептала она ему на ухо.
— Ах, Джорджи! — вздохнул он.
Ее рука робко легла ему на грудь, и он закрыл глаза. Ее пальцы двигались медленно, знакомясь с мужественными контурами его тела. Это осторожное прикосновение заставило его сердце забиться вдвое сильнее, но он все же не попытался уложить ее на спину, как бы сильно ему этого ни хотелось. Он стиснул зубы и ждал.
Спустя чуть ли не целую вечность ее рука скользнула вниз и легла ему на колени вверх ладонью.
— Джорджиана?
Она заснула.
Но даже во сне она не отпустила его. Когда Максим встал, чтобы уложить ее на подушку, ее руки стиснули ему шею, увлекая на постель рядом с собой.
— Пожалуйста! — просила она, инстинктивно стараясь придвинуться как можно ближе, ловя тепло его тела. — Хорошо!
Она вздохнула и потерлась о вытянувшегося рядом с ней человека, даже во сне ощущая его защиту.
— Да, хорошо, — повторил он не без иронии. — Но я бы солгал, малышка Джорджи, если бы не сказал, что могло быть гораздо лучше!
Джорджиана проснулась, ощущая блаженство. Жар пронизывал все ее тело — от шеи до пальцев ног. Более приятного пробуждения у нее еще никогда не было. Не желая торопить ту минуту, когда ей придется встать, она не стала даже открывать глаза.
Обычно по утрам она просыпалась, свернувшись клубком. Одно неловкое движение — и ее нога или рука попадали на леденящую простыню холодной постели.
Однако этим утром она лежала, вытянувшись во весь рост, и каждая мышца ее тела была невероятно расслаблена. В комнате было совсем светло — это она поняла, даже не открывая глаз. Что, разве сейчас лето? Нет же, зима! Что-то теплое и тяжелое, прижавшее ее к матрасу, — это, наверное, груда одеял?..
Она тихо вздохнула и лениво потянулась. Этого движения оказалось достаточно, чтобы вернуться к реальности. Тупая боль возникла в правом запястье, наткнувшемся на преграду, которая держала ее в плену.
Стоило ей начать поворачиваться — и рука чуть приподнялась, давая ей свободу. Открыв глаза, Джорджиана встретила ленивый, томный взгляд ярко-синих глаз Максима Дехупа.
— Доброе утро.
Его голос немного сел после сна, но глаза уже вспыхнули жизнью. Он поднял голову. На его щеках лежала синеватая тень, на лоб упала прядь темных волос. Такие же темные волосы завитками покрывали его широкую грудь.
Ее взгляд медленно скользил по его загорелому торсу, пока не уперся в резинку трусов. Это была вся его одежда — темно-синие плавки. И теперь Джорджиана заметила, что ее ночная рубашка задралась вверх почти до самой талии. Сама того не замечая, она водила большим пальцем ноги по его лодыжке, бессознательно наслаждаясь мужским телом.
Словно прочтя ее мысли, Максим приподнялся на локте и положил руку на ее бедро. Горячая ладонь обожгла ей кожу, и, когда их тела соприкоснулись от плеч до колен, она ощутила пульсирующее свидетельство его желания.
Он улыбнулся:
— Вот что ты делаешь со мной всякий раз, когда я о тебе думаю.
Его губы прижались к ее щеке, а потом он проследил языком полумесяц ее шрама.
— Я обожаю этот твой крохотный недостаток, который делает тебя правдоподобной, Джорджи. И… мне… надо… чтобы ты… была… настоящая, — прошептал он, сопровождая каждое слово мягким толчком языка возле розового ушка.
Джорджиана закрыла глаза, потрясенная чувственностью его прикосновений. Теперь жар пылал где-то внутри ее тела. Казалось, что стоит Максиму ее поцеловать, и она растечется жидким огнем.
Ее бедра нетерпеливо подрагивали, а когда его ладонь обхватила ее упругую попку, крепче придвигая к себе, она невольно ахнула.
— Люби меня, Джорджи! Люби меня! — взмолился он нетерпеливо.
— Да! — приглушенно выдохнула она. — Да, Максим, я люблю тебя!
Она ни о чем не думала. Чувственные узы, связавшие их, были чем-то гораздо более глубоким и
