себя частью его жизни, не став при этом навязчивой. Вот еще одно из редких качеств, которыми она наделена. Он не может – не должен – потерять ее.
Он просунул руку под ее волосы и стал мягко массировать шею.
– Ты натянута как струна. Устала? – Его большой палец, отделившись от остальных, стал гладить ее под подбородком. – Или это из-за меня, Эва?
Эва взглянула на него, вобрав в себя жар, исходивший от его почти черных глаз, и удивилась, как он может еще спрашивать.
– Я никогда не буду намеренно лгать тебе, Ник.
Ник рассмеялся.
– Вот классический ответ в стиле Эвы – тонкий, уклончивый и с достаточной дозой таинственности, чтобы подогреть любопытство. Ладно. Храни свои секреты – до поры до времени.
Через минуту машина, сделав поворот, выехала на ровную, залитую солнцем площадку, образовавшуюся в естественном разрыве горного хребта. Трава рядом с дорогой была примята оттого, что по ней постоянно ходили и ездили, но сейчас из транспортных средств здесь стоял один пикап, переполненный набившимися в кузов подростками. Они засвистели и замахали руками, когда Эва остановила лимузин рядом с ними.
– Что это за птица? – крикнула одна из девчонок, когда Эва распахнула дверцу.
– Извините, это всего-навсего представитель исполнительной власти, – откликнулась Эва, когда Ник показался с другой стороны машины.
Раздавшиеся в ответ стоны должны были изображать разочарование.
– Каким ветром вас сюда занесло? – крикнул кто-то из группы.
– Хотим немного подышать свежим воздухом.
– Долго тут не задерживайтесь, – сказал водитель пикапа и показал на небо. – Идет гроза. Она пока на той стороне горы, но скоро дойдет и сюда.
Эва взглянула на чистое голубое небо и пожала плечами. Минуту спустя, когда пикап тронулся под гиканье и мелькание машущих рук, ей послышался слабый рокот, но она решила, что это, должно быть, барахлит глушитель пикапа.
– Ну, что дальше? – спросил Ник. Взгляд его выражал сомнение.
– Как что? Купаться! – Сняв жакет, она бросила его в машину, захлопнула дверцу и пошла к воде.
Расщелина представляла собой небольшой каньон с ровным дном, который когда-то давно был пробит в горе бурным ручьем, бегущим в отдалении. На одном конце узкой долины возвышался крутой утес, образуя защитный барьер от ветров и жары. Как раз в этом месте ручей расширялся, образуя чашу. Прохладные кружевные папоротники росли у подножия окружавших ее деревьев. В густой тени, отбрасываемой утесом, царили постоянные сумерки и землю покрывал толстый слой мхов.
– Лучше не придумаешь, – с восторгом сказала Эва, оказавшись на мшистом берегу. – Здесь наверняка на десяток градусов прохладнее.
– Так и есть, – отозвался Ник, подходя вслед за ней. Его восхищенный взгляд задержался на женственных линиях ее спины и бедер. – Может, просто посидим здесь, полюбуемся видом? Лезть в воду нет необходимости.
Эва обернулась к нему, ее глаза озорно блестели.
– Так уж и нет?
Ник встретился с ее взглядом, в котором вызов уживался с женственной застенчивостью. Он думал, что их утренняя поездка будет одним исподволь подогреваемым поединком, с выжиданиями, с бросаемыми искоса взглядами, пока это не станет невыносимым для обоих и не заставит искать места и способа довести до конца медленный танец желания. Но он проспал большую часть дня, а их разговор был исключительно о старых обидах и ошибках. Правда, напряжение между ними оставалось.
Сейчас, когда они смотрели друг другу в глаза, он с абсолютной ясностью и во всех подробностях вспомнил о том, что случилось… почти случилось накануне вечером, и ощутил скованность в мышцах. Ему нестерпимо захотелось снова поцеловать ее. Он почти чувствовал, как ее острые зубки впиваются ему в нижнюю губу, почти помнил вкус ее языка. Запах ее духов, дразнивший его ноздри весь день, когда он сидел рядом с ней, вдруг показался еще сильнее на открытом воздухе.
Однако что-то, чего он даже не мог выразить словами, удерживало его от того, к чему он так страстно стремился.
– Я не уверен, Эва, что у нас на это есть время.
Она улыбнулась.
– Сейчас еще только четыре часа. Тебя ждут на совещание не раньше шести. Но если хочешь, я могу позвонить и проверить.
Он поднял руку, чтобы остановить ее, но его следующие слова были не более обнадеживающими:
– Что, если кто-нибудь заявится сюда и увидит нас?
На лице у нее проступило выражение легкого удивления.
– С каких это пор тебе не все равно, что думают другие?
Ему и сейчас все равно, но вот она ему не безразлична.
– Что, если это будет шериф?
Улыбка снова вернулась к ней, и он подумал, что у такой улыбки должен быть вкус солнца, ведь не зря она разгорячила ему кровь.
