Хейвуд покраснел, что само по себе могло считаться ответом.
– За знаки благодарности и расположения, верно?
– Весь мир основан на обмене, так что…
– Ах, не разбивай моих иллюзий! – Симона насмешливо кивнула и пошла прочь, оставив Хейвуда формулировать убедительный ответ. Заставить его растеряться для нее особого труда не составляло, поэтому она только усмехнулась и стремительно взбежала по лестнице на кухню. Самым удивительным было то, что ей удается делать это с ним по пять раз за день, а Хейвуд все равно забывает, откуда она появилась и какие именно вещи ей прекрасно известны.
Ну конечно же, мир существует благодаря обмену! Симона сообразила это еще в пятилетнем возрасте. Случайные монетки, выуженные из мусорных баков и из грязи на берегах Темзы, можно было обменять на множество разных вещей – на ломоть хлеба, на кусок сыра, на пинту эля. А когда она была сыта, безделушки обменивались на другие безделушки, и в конце концов появлялась пара ботинок, или рубашка, или штаны, которые не изношены до прозрачности. Иногда свой труд можно было даже обменять на крышу над головой.
К счастью, привилегированные члены общества не ведут натурального обмена, чтобы заполучить ужин; они скорее умрут, чем станут проделывать физическую работу ради чего бы то ни было. Но обмен все равно происходит. Кэрри отдала свою модную лавку, чтобы заставить замолчать злые языки, когда ее втянули в аристократию. Дрейтон бросил военную карьеру, поскольку в качестве герцога стал влиятельным политиком.
Кстати, ее обмен не стал огромной жертвой: он определенно не мог сравняться с тем, на что пришлось пойти Каролин и Дрейтону. В конце концов все отдают какую-то часть себя, чтобы получить то, что им хочется или нужно.
Все кроме Тристана. Вот, он не стал делать никаких уступок ради своего титула и не отказался от своей деятельности судовладельца. Пэр, который ведет торговлю! Ах! Какой ужас!
Симона ухмыльнулась и проскользнула в свою спальню. Может быть, именно это и было причиной ее интереса к нему.
Впрочем, для общества это вполне приемлемый вариант. Благовоспитанной мисс положено обменять свое тело на супруга, который имеет дом. А вот отдать его, не получив взамен обручальное кольцо и долговременную финансовую обеспеченность, считается признаком не только аморальности, но и отсутствия здравого смысла. Но почему обмен тела на замужество так сильно отличается от обмена тела ради нескольких монет? Шлюха всегда шлюха, если только она не аристократка и благоразумная леди.
Какая комедия! И как это типично для претенциозного и двуличного мира, в котором она сейчас живет!
Когда Симона остановилась на пороге столовой, Фиона оторвала взгляд от книги и застыла в молчаливом ожидании.
– Разве Кэрри не выйдет сегодня на ленч? – спросила Симона, направляясь к столу.
Фиона заложила страницу и отложила книгу в сторону:
– Она говорит, что не хочет есть, так как младенец ей мешает. Сейчас она сидит наверху и вяжет очередные пинетки.
– Пусть уж лучше она, чем мы, – отозвалась Симона, усаживаясь на свое обычное место.
Симона ухмыльнулась:
– Да мы и вязать не умеем!
Фиона позвонила, давая сигнал подавать еду, и Симона, кивком указав на книгу, спросила:
– Что это?
– «Современные принципы анатомии млекопитающих».
– Звучит волнующе.
– Для кого как. – Сестра заправила непослушную прядь светлых волос под ленту. – Для меня захватывающе интересно. Если учесть, что мне не разрешают ходить в операционный театр и смотреть, как проводят настоящее вскрытие, только я ближе всего подойду к реальному образованию в этих вопросах.
Как недальновидны мужчины, подумала Симона, пока прислуга подавала на стол холодное мясо, хлеб, сыр, а также большую вазу со свежими фруктами. Фиона могла бы стать отличным врачом, так как была очень умна, но, к несчастью, единственным требованием для принятия на обучение врачебной профессии было наличие пениса, а у Фионы он отсутствовал.
– Если бы обстоятельства потребовали, – спросила Симона, когда слуги ушли, – смогла бы ты прооперировать кого-то из твоих мохнатых друзей?
– Не знаю, – честно призналась Филона, намазывая масло на хлеб. – Наверное, это зависело бы от результата моего малодушия. Если бы они погибли из-за того, что я это не сделала… Да, думаю, смогла бы. Я ведь была бы обязана, правда?
Симона кивнула.
– А ты смогла бы?
– Жить с чувством вины? – Симона улыбнулась. – Конечно. Мы с этим чувством давние друзья.
– Я имела в виду, ты смогла бы провести операцию, если бы понадобилось?
Пожав плечами, Симона положила на тарелку кусок холодного ростбифа.
– Разрезать я смогла бы, а вот потом… Если кто-то определит проблему и даст мне подробные указания, я, пожалуй, справлюсь, а если нет…
Неожиданно Фиона склонила голову набок.
– У тебя есть секрет.
– Что?
– У тебя есть секрет, – повторила Фиона. – Я увидела это по твоим глазам, когда ты сказала, что очень дружишь с чувством вины.
Если говорить честно, у Симоны было много секретов, но она не могла бы припомнить ни одного, который заставлял ее чувствовать себя особенно-виноватой. Тристан? Но она не зашла с ним достаточно далеко, чтобы это заслуживало реального чувства вины.
– Что за секрет?
– Если бы я это знала. – Фиона пожала плечами. – Тогда он уже не был бы секретом, правда?
– А как ты его воспринимаешь?
– Ну, судя по всему, ты сделала что-то впечатляюще возмутительное и надеешься, что Каролин и Дрейтон никогда об этом не узнают.
Симона задумалась о том, стоит ли ей откровенничать с младшей сестрой. С другой стороны, ей хотелось поговорить с кем-нибудь о том, что она чувствует – с кем-нибудь, кто не будет считать себя обязанным каждую минуту напоминать ей о правилах приличия. А Фиона не только хорошо угадывала тайны – она не менее хорошо умела их хранить.
– Ну… – проговорила Симона, – не думаю, что это можно назвать впечатляющим…
– Да ладно притворяться! – с тихим смехом отозвалась ее сестра. – Ты каждый день вытворяешь мелкие безобразия, не придавая этому значения. Нужно что-то действительно впечатляющее, чтобы у Каролин и Дрейтона от изумления открылись рты после того, как уже шесть лет они имеют дело с твоими злоключениями.
– Верно, – признала Симона. – Но это и правда было не настолько ужасно.
– Что именно?
– Ну, как бы выразиться поделикатнее…
– Я чувствую, – Фиона прищурилась, – тебе удалось достичь новых вершин. Это будет в завтрашних газетах?
– Нет.
– Жаль.
Не обращая внимания на сарказм сестры, Симона доложила:
– Я позволила мужчине поцеловать меня.
– Почему?
Симона на мгновение задумалась, вспоминая случившееся. Первый поцелуй – тот, который Тристан подарил ей накануне вечером, когда они спасались из горящего особняка, можно было бы объяснить как следствие опасности.
А вот сегодня… На самом деле он ее не целовал в обычном понимании этого слова: это больше походило на покусывание.
Симона подняла руку и провела кончиками пальцев по шее.
– Наверное, я позволила ему это из-за тех чувств, которые он во мне вызывает.
– Ну что ж, – кивнула Фиона, – если у тебя хватило здравого смысла находиться при этом в каком-то уединенном месте, а он не из тех, кто начнет бегать по всему Лондону и трезвонить об этом событии, то я не вижу, почему несколько поцелуев должны вызывать чувство вины.
Симона кивнула. Фиона села прямее и тихо вздохнула, а потом сказала:
– А поскольку в поцелуе скандала нет, то тревожить тебя должно что-то еще.
«Пожалуй, из Фионы получился бы превосходный священник», – подумала Симона.
– В каком-то смысле это так и есть, – наконец ответила она. – Этот человек попросил меня встретиться с ним в саду сегодня в полночь.
Фиона быстро вскинула голову:
– Ты серьезно?
Симона потупилась.
– Кажется, тебя это ничуть не удивило…
– Отчасти удивило, – призналась Фиона. – Но ты всегда делала то, что тебе хотелось, нисколько не заботясь о мнении других. Почему тайная встреча с мужчиной должна стать исключением?
– И все-таки…
– И все-таки мне казалось, что тебя будет труднее приручить. – Фиона пожала плечами. – Ты начала выезжать всего неделю назад, да и то всеми силами пыталась избавиться от этой необходимости, а теперь готова сидеть у мужчины на коленях и мурлыкать.
Мурлыкать? Она что, домашняя кошечка, которая счастлива получить кусочек оставшейся от обеда рыбы?
– Я не мурлычу! – запротестовала Симона.
– Ну, не знаю, не знаю, – хладнокровно заявила Фиона. – Люди обычно не берут к себе в постель рычащих, огрызающихся и кусачих существ.
Возмущению Симоны не было предела:
– Я совсем ничего не говорила о постели!
– Правда? – Фиона фыркнула. – Так ты собираешься предложить ему партию в крокет?
Боже, и это когда-то молчаливая и застенчивая Фиона! Как все может измениться за шесть лет…
Покачав головой и отбросив притворство, Симона мрачно буркнула:
– Я не приняла решения относительно его приглашения.
– А в чем проблема?
– Не знаю, – призналась она. – Какая-то часть меня совершенно очарована, но другая отчаянно шепчет: «Нет, ни в коем случае!»
– Ты ведь знаешь, что всегда говорил Дрейтон: «Если сомневаешься, не делай».
– Да, знаю. – Симона вдруг почувствовала ужасную усталость. – Но тогда жизнь сразу станет скучной и унылой…
– Даже если ты не считаешь такую точку зрения полезной, обдумывая
