– А еще вот что. – Актриса перевернула несколько страниц и остановилась на обведенном абзаце, отмеченном большим вопросительным знаком. – Здесь непонятно, о каком именно Реймонде идет речь: «Они с Реймондом провели вместе почти все лето». Но ведь Реймондов двое: один – ее брат, а второй – брат менеджера. Кого из них ты имеешь в виду? Я что-то никак не могу понять.
– Никто, кроме тебя, не усомнится. Если взглянешь на экран, то сразу поймешь, что здесь говорится именно о брате.
– Да, но ведь я не смогу увидеть фильм до того, как озвучу его, правда? – обиженно возразила Карли. – Так откуда же мне знать?
– Так, может быть, прибережешь вопросы для более подходящего случая? – Эван закрыл сценарий и отодвинул его на край стола. – То есть, конечно, если к тому времени они еще останутся.
Карли проглотила язвительное замечание и продолжала задавать вопросы, несмотря на то что они вызывали открытое пренебрежение Эвана.
– Хорошо, пусть будет так. Но видеоряд не сможет прояснить утверждение о том, что героиня была дважды помолвлена, но так и не вышла замуж.
Режиссер откинулся на спинку стула и сложил на груди руки:
– И что же, ты хочешь поспорить?
– Именно так. Дело в том, что Арлин Барлоу была замужем за Питом Силвером.
– Что ты говоришь?! – Восклицание сочилось сарказмом. – И что же, это доподлинно известный факт?
– Разумеется. Разве не так?
– И откуда же такие сведения? Карли упрямо вздернула подбородок:
– От моего папы.
Эван издал неопределенный звук.
– Думаю, это надо непременно отметить в титрах. Твоя верность, конечно, достойна восхищения, но отцы, к сожалению, не самый надежный источник информации.
– Мой отец – журналист, Эван. Он не просто выдумывает факты. Он их выясняет.
– Так почему бы тебе не позвонить дорогому папочке и не выяснить, откуда он добыл эту эксклюзивную информацию, которой нет ни в одном из источников? Но все же будет куда лучше, если ты займешься тем, что действительно умеешь делать, то есть прочитаешь этот чертов текст именно так, как он написан.
В комнате внезапно стало настолько холодно, что можно было бы обойтись и без холодильника.
– Я, пожалуй, пойду принесу сигарету, – сказала Карли, хотя все прекрасно знали, что она не курит.
– Что все это значит? – недоуменно поинтересовался Деке, едва она вышла из студии.
Изнурительная дневная жара спала, и вечер казался на удивление прохладным. Несмотря на то что Лос-Анджелес гордится количеством зеленых насаждений – а их здесь приходится на квадратную милю больше, чем в любом другом крупном американском городе, – все же он остается пустыней, где перепад дневной и ночной температур нередко достигает двадцати градусов. Карли села в машину и натянула свитер, который всегда возила на заднем сиденье.
– Негодяй, сволочь, дерьмо, – без конца повторяла она, выпуская пар небольшими порциями, словно чайник с тонким носиком.
Проглотив слезы, она постаралась заглушить обиду, сосредоточившись на злости. Злость помогала: она всегда оказывалась активной, мощной, толкающей вперед силой. Обида же порождала лишь жалость к самой себе, а потому допускать ее было нельзя. Непозволительно терять самоконтроль и тем более ни в коем случае нельзя плакать. Стоит расплакаться, и вся запись тут же пойдет насмарку – собраться уже не удастся. Последнее дело – сорвать запись, и уж самое последнее – реветь из-за Эвана.
Карли включила радио и в течение пяти минут пыталась сосредоточиться на прямом эфире. В программе обсуждалась еда, повышающая сексуальное возбуждение. Довольно скоро передача вернула Карли к реальности. Почему-то от рассказов людей об известных им возбуждающих свойствах картофельного пюре или разогретых в микроволновке мускусных дынь жизнь уже не казалась такой безысходной. Ведь она могла сложиться куда хуже, и тогда Карли оказалась бы среди вот этих жалких любителей звонить на радио, которые к тому же перед свиданием бегают по рядам супермаркетов, набивая тележки всякими возбуждающими продуктами.
Едва Карли вошла в студию, Деке и Эван прервали разговор и замолчали. Ни слова не говоря, она схватила с продюсерского стола яблоко раздора, то есть сценарий, и решительно отправилась в кабину записи. Надежно устроила листки на пюпитре и надела наушники.
– Откуда начать? – Голос актрисы звучал холодно и нейтрально. Точно так же говорил бы стакан чистой воды, имей он дар речи.
– Восьмая страница, сверху. – Эван смерил ее таким же холодным и отчужденным взглядом.
Карли нашла нужную страницу.
– Готова.
– Дубль сорок четыре, – объявил Деке и осуждающе взглянул на Эвана.
Карли выпрямилась.
– Когда Арлин приехала к Реймонду Барлоу в Чикаго, тот уже пользовался известностью недисциплинированного, хотя и одаренного джазового пианиста, и это несмотря на то что был всего лишь на два года старше сестры…
Время летело быстро; троица работала, как тщательно смазанная, горячая от злости машина. Карли полностью погрузилась в работу и сосредоточилась на словах и картинке монитора. История жизни Арлин Барлоу отодвинула на второй план собственные неурядицы. Единственное, что сейчас имело значение, – это
