справившись с переживаниями, он открыл глаза и медленно заговорил:
– Потому что ты несчастна…
– С какой стати ты решил, что я несчастна? – тут же перебила Карли. Это было правдой, но она вовсе не собиралась признавать эту правду вслух, да еще в присутствии заинтересованного лица.
Эван принялся неторопливо загибать пальцы.
– Друзья, родственники, агент…
Карли оттолкнула руки, пока не закончились пальцы:
– Чем ты занимаешься? Следишь? Преследуешь меня?
– Не больше, чем ты меня, – парировал Эван.
– И когда же это я тебя преследовала? Мы давным-давно не виделись!
– Конечно, но ты уже много месяцев сводишь меня с ума, – с отчаянием произнес Эван, сжав руками голову и шагая по кухне. – Когда бы и где бы я ни работал над фильмом, везде ты. Стоит сесть в машину, как из приемника тут же раздается твой голос. Стоит включить телевизор, как этот чертов червяк Элла начинает воспитывать, учить, что непременно надо быть верным и надежным другом и ни в коем случае не забывать отправлять во вторичную переработку все, что можно переработать! Если все это и не считается противозаконным, то непременно должно стать противозаконным!
– Но я же не виновата…
– Все к черту! – Эван замахал руками, отметая любые аргументы. – Я скучаю. Мне плохо без тебя, Карли! Хочу быть с тобой, хочу, чтобы мы были вместе!
Все эти слова – хорошее начало, но еще далеко не все, что требуется для счастья.
– Вместе? В каком качестве? Как друзья, любовники, партнеры? Как?
– Так, как тебе будет угодно. – Эван обреченно опустился на стул. Растрепанные волосы торчали во все стороны.
Карли села рядом и положила руки на крашеный стол.
– Я уже говорила, Эван. Мне нужно все и сразу.
– Прекрасно, – пробормотал он. – Значит, мы женимся.
– Bay! Звучит романтично, словно судебный приговор! А тебе не приходило в голову, что лучше бы предложить или попросить, а не сухо констатировать?
– Ты просто меня убиваешь, Карли, – устало, из глубины измученной души простонал Эван. – Ведь когда-то я был разумным человеком. Знал, что делаю. Отвечал за собственные поступки. Контролировал свое настроение. А потом явилась ты вместе с всемогущими красными туфлями, и все полетело кувырком. Никак не могу понять, почему мечтаю о тебе каждый день, в то время как каждую ночь вижу тебя во сне? Разве здесь есть справедливость?
Карл и не отрываясь смотрела, как спокойный, невозмутимый человек, каким обычно выглядел Эван, начал медленно стучать головой о стол. Один тут же воспользовался возможностью и начал грызть шнурки парадных черных туфель. Сейчас Маклиш выглядел несчастным и разбитым, жалкой копией самого себя. И все из-за нее. Момент торжества казался совсем близким, но не нес того удовлетворения, которого она ожидала.
– Перестань. Голова заболит.
Эван выпрямился и уставился в потолок. Один основательно обслюнявил одну из туфель и принялся за вторую.
– Голова и так болит, – деревянным голосом произнес страдалец. – Так ты выйдешь за меня замуж?
– Нет.
– Нет? – Он так резко вскочил со стула, что кот вылетел из комнаты, словно пуля. – Но ведь ты любишь меня!
– Да уж, вот на этом ты меня поймал, – расстроенно призналась Карли. Но второе место в этой гонке ее вовсе не интересовало. Она заслуживала большего. – Но ведь это еще далеко не все.
– Не понимаю! – воздев руки и умоляя вселенную о милости, вопил Эван. – Я даю тебе все! Хочу на тебе жениться! Ты можешь участвовать в постановках моих фильмов всю оставшуюся жизнь! Я полностью тебе доверяю! Так чего же еще ты хочешь?
Карли встала на цыпочки, крепко схватила самоуверенного хозяина жизни за воротник и посмотрела в синие глаза.
– Вот чего я хочу. – Она поцеловала его с такой страстью, словно близилось второе пришествие и времени оставалось совсем мало. В поцелуе сконцентрировалась жизнь – прошлая, настоящая и будущая, – все, что уже случилось и еще могло произойти. В страстном соединении губ воплотились невысказанные надежды и желания. – Хочу, чтобы ты меня любил, – пробормотала Карли, с трудом успевая произнести слова и сердито раскачиваясь, от чего голова Эвана запрокинулась. Наконец она отпустила свою жертву. – Ничего больше и ни каплей меньше.
Что-то невнятно бормоча и качая головой, словно обреченный на вечные проклятия человек, Эван побрел к двери. Карли знала, что он больше не вернется: на сей раз любимый уходил от нее навсегда. В горле теснились громкие, отчаянные крики боли и горя.
Завыть она не успела: послышалось приглушенное предостерегающее рычание собаки, а потом окрик и почти одновременно с ним вопль боли. Через мгновение Эван уже совсем иначе, стремительно и энергично, ворвался в дом. Теперь его лицо выражало крайнюю степень решимости. Он осторожно сжимал правую руку, а в левой держал очки ночного видения.
– Дай ключи от твоей машины, – скомандовал он, швыряя шпионский оптический прибор на стол.
