Вскоре с Эммы снимали мерки для платьев и юбок, вечерних туалетов и блузок — все самого высшего качества и по последней моде. Смешно, подумала она, она бы с радостью носила мешковину, лишь бы быть со Стивеном.
ГЛАВА 20
Гаррик Райт был лучшим другом Стивена в школе Святого Матфея во время войны и в то время, когда Стивен прожигал жизнь. Теперь Гаррик был его адвокатом. Несмотря на свою репутацию и красноречие ему понадобилась целая неделя, чтобы добиться освобождения своего клиента под залог.
— Я смог наконец убедить судью Уиллоуби, что, если ты захотел вернуться и рискнуть собственной жизнью, чтобы снять с себя подозрение, непохоже, что ты убежишь, если он выпустит тебя под залог, — рассказывал Гаррик Стивену, когда они вышли на свежий воздух под яркое голубое небо. — Он согласился, и Сайрус заплатил залог.
Стивен распрямил плечи, чувствуя себя так, словно последние семь дней провел в тесном шкафу. Он улыбнулся, увидев деда, выходящего из кареты.
— Где Эмма? — сразу спросил он.
— Дома, — мгновенно ответил Сайрус. — Я не хотел обнадеживать ее, пока не был внесен залог.
Стивену до боли хотелось коснуться жены, лечь рядом с ней, обнять ее. Он не мог дождаться возвращения в Фэрхевен и быстро сел в карету. Гаррик и Сайрус последовали за ним.
Гаррик, высокий блондин с прозрачными серыми глазами, сел напротив Стивена, рядом с Сайрусом, и спросил:
— Кто еще мог убить Мэри? — скорее спрашивая себя, чем своих попутчиков.
Стивен бросил взгляд на деда, откашлялся и сказал:
— Макон мог сделать это. Бог знает, он не задумываясь подставил бы меня.
Сайрус беспокойно задвигался на сиденье, никак не комментируя услышанное. Хотя большой любви между дедом и старшим внуком никогда не существовало, Сайрус очень ревниво относился к родственным узам. Ему была явно неприятна мысль, что Макон мог быть виновен не только в убийстве, но и в лжесвидетельстве.
— Не было ли у него какой-то причины для этого? Убить для того, чтобы обвинить кого-то другого, слишком большой риск.
Как всегда, Гаррик размышлял трезво.
— Именно это нам и надо выяснить, — угрюмо ответил Стивен. Ему было тяжело принимать участие в этом, столь важном, разговоре. Не проходило и минуты за прошедшую неделю, чтобы он не думал об Эмме, не жаждал сладкого утешения, которое получал от ее присутствия. — Я приехал сюда не для того, чтобы быть повешенным, — добавил он после долгой паузы. — Я хочу создать жизнь для себя и для Эммы.
— Ты должен, — вздохнул Гаррик, — воспользоваться предоставленной возможностью. Честно говоря, я бы не посоветовал тебе возвращаться. Все можно было бы уладить, находясь в безопасности.
Когда они добрались до Фэрхевена, Стивен обдуманно не торопился выходить из кареты, задержав взглядом Гаррика. Когда Сайрус ушел и они остались одни, Стивен сказал:
— Выясни, был ли Макон как-то связан с Мэри, кроме ее романа с Дирком.
Гаррик кивнул, и осторожная улыбка тронула его рот, когда, взглянув в направлении элегантного дома, он спросил:
— Это Эмма?
Обернувшись, Стивен увидел в дверях жену, одетую в золотистое шелковое платье.
— Да, — почти беззвучно ответил он, не имея сил ответить громко. Он вышел из кареты и встал рядом, просто глядя на Эмму, запоминая каждую черту лица, каждую линию тела, сохраняя в памяти образ солнечного сияния, запутавшегося в ее великолепных красновато-золотистых волосах.
На ее лице отразилось множество чувств, прежде чем она бросилась вниз по ступеням к нему в объятия.
Стивен крепко обнял ее и на миг закрыл глаза, наслаждаясь ее близостью.
— Я люблю тебя, — произнес он, проводя нежно губами по ее виску, и она задрожала в его руках, потом со страхом посмотрела на него, словно не веря, что он действительно рядом с ней.
— Ребенка не будет, — потерянно прошептала она, выговаривая слова, как будто этот факт был для нее непереносимо тяжелым бременем.
Он жаждал утешить жену, прикоснуться к ней и обнять без посторонних глаз.
— Ничего, — мягко произнес он, и это было все. Через минуту они вошли в дом.
Никто из них не заговаривал, пока они не вошли в свою комнату с массивной кроватью, кружевными занавесями и красивым видом в сад.
Заперев дверь, Стивен обернулся к Эмме и вновь заключил ее в объятия.
Он был таким сильным и надежным. Эмма, раскинув руки, прижалась к нему и откинула голову в ожидании поцелуя.
Он был полон сдерживаемого голода. Обхватив губами ее рот, он проник в его глубины языком, и оаа приняла его с легким горловым стоном.
Стивен поднял руку к округлости ее груди, большим пальцем проводя по соскам, пульсирующим под низко вырезанным новым шелковым платьем.
— Я думал только о тебе, — еле слышно шептал он, проводя губами по ее губам. — О, Боже, Эмма, — ты так нужна мне.
Она раздвинула его пиджак и расстегнула пряжку ремня неловкими пальцами. Он подхватил ее под ягодицы и прижал к себе, пока она расстегивала ему рубашку. Она чувствовала его твердую мощь и трепетала в предчувствии, что скоро она будет глубоко внутри нее.
Распахнув его рубашку, она провела ладонями по груди, покрытой волосами, и ощутила, как затвердели его соски у нее под руками. В муке желания она прошептала его имя.
Он отпустил ее, чтобы заняться пуговицами сзади на платье. Когда он расстегнул их, то спустил верх из нежного шелка с ее плеч. Под платьем ничего не было, так как вырез был очень большой, и он громко вздохнул при виде ее возбужденной груди.
Эмма чувствовала, что он весь дрожит, понимала, что он борется с желанием взять ее быстро, яростно, без любовной игры. И Эмма хотела, чтобы ее взяли как женщину первобытного воина.
Он стащил ее платье по стройным округлым бедрам, прикрытым накрахмаленной нижней юбкой.
Стивен улыбнулся и освободил ее от отделанной лентами, пышной юбки. Эмма стояла перед ним в пене белого атласа и золотого шелка вокруг ног, одетая только в изысканные панталоны и черные бархатные туфельки.
У панталон были завязки из розовых лент, но Стивен не стал развязывать их, а хрипло прошептал:
— Сними их.
Эмма быстро развязала ленты и сбросила панталоны, перешагнув через них. Мягкий ветерок из окна ласкал ее атласную кожу, когда она встала перед ним, обнаженная. Грудь напряглась до болезненности, и она инстинктивно прикрыла ее руками.
Стивен развел ее руки и открыл всю своему взору. Его теплый взгляд согревал ее, словно она была под солнцем.
— Как красиво, — сказал он.
Он подвел жену к шезлонгу под волнующимися кружевными занавесями у окна и положил ее; ступни ее едва касались мягкого персидского ковра. Он не отводил от нее глаз, пока снимал рубашку, сбрасывал сапоги и освобождался от брюк и носков.
Позолоченный солнечными лучами, Эмме он казался совершенным в своей красоте, подобно мужчине из греческого мифа. Символ его мужественности гордо и твердо напрягся, и Эмма, хотя и покраснела, не могла отвести от него глаз.
— Дай мне ребенка, — прошептала она.
Он подошел и сел верхом на шезлонг, коленями касаясь Эммы. Взглядом своих глаз он сжигал ее, руки ласкали грудь, пока она не всхлипнула и не выгнула спину.
Стивен засмеялся ее яростной реакции, проводя руками по талии, вдоль бедер. Его пальцы сомкнулись
