меня действительно не забыли. И муж действительно любил Шеннон, если, поправ законы племени, похоронил в Риовадо, по обычаям белых. Она, должно быть, умерла год назад или чуть позже. Земля все еще взрыхлена.
И все эти годы я не мог смотреть в глаза отцу. Чувствовал, как медленно умираю изнутри. Но Шеннон оказалась права: истина убила бы его. Боже, подумать только, что даже поделиться было не с кем! Когда-нибудь я расскажу тебе о жизни у команчи. О Шеннон. Ты полюбила бы ее, как и она тебя. И очень скоро мы уедем в Риовадо. Я покажу тебе ее могилу.
Ли едва сдерживала слезы при мысли о мальчике, волей судьбы оказавшемся между двумя мирами, преданном одним и отвергнутом другим и вынужденном таить в душе трагическую тайну. Но он сохранил ее, и только благодаря терзавшему его много лет молчанию никто не пострадал.
Ли обняла его сзади и прижалась щекой к спине.
— В этом и есть смысл любви. Возможность поделиться с другими. И я люблю тебя безумно, родной мой.
И в этот момент он понял, что никогда больше не будет одинок.
Прошел месяц с ночи барбекю, но Алтее казалось, что язык окончательно онемел от всего того перца чили, который она с таким азартом поедала. Она в жизни не забудет ту ночь, когда Гай прозрел и они увлеченно строили планы отъезда. А после объявления о помолвке выяснилось еще кое-что: Натаниел и Камилла вместе с Гилом, еще ни разу не покидавшим территорий, собираются сопровождать их в Виргинию. Они снова будут путешествовать в составе каравана, но на этот раз со всеми удобствами и в роскошной красной карете. В Треверс-Хилл перегонят стадо коров и отару овец с несколькими фургонами, нагруженными припасами, сельскохозяйственными орудиями, черенками фруктовых деревьев и семенами. Но самым чудесным подарком станут два чистокровных жеребца и несколько племенных кобыл, подаренных Гаю Натаниелом с пожеланием возродить гордые традиции Треверс-Хилла.
Алтея улыбнулась. Всего месяц назад, до той ночи, она боялась оставить Ли в Ройял-Риверз, но теперь ей иногда становилось больно при виде сестры и Нейла, таких влюбленных и счастливых. Сразу вспоминалось ее собственное замужество…
А недавно Ли призналась, что, кажется, ждет ребенка, и взяла с Алтеи клятву молчать. Нейл еще ничего не знал, и Ли хотела выбрать особенное время и место, чтобы сказать ему. Правда, она сама была не совсем уверена, но Алтея чувствовала, что Ли права, ибо еще не видела сестру такой красивой. От нее словно исходили золотистое сияние, тепло и свет, присущие только любимым и любящим. И не было никакого сомнения в том, что Нейл любит жену. При взгляде на Ли его обычно холодные глаза становились нежными, а каждым прикосновением он словно обожествлял ее.
Нет, больше Алтее незачем волноваться за Ли. Сестра нашла истинную и вечную любовь.
Алтея повернулась к доске и принялась старательно выводить слово. Дописав, она полюбовалась делом рук своих и слегка нахмурилась. Л-А-С-О… Определенно что-то не так. Где же ошибка?
Алтея нетерпеливо постучала мелом о доску.
— «Лассо» пишется с двумя «с», — раздался за спиной знакомый голос. Алтея медленно повернулась, широко раскрыв глаза.
— Натан? — выдохнула она, побледнев так, что улыбка на лице стоявшего в дверях мужчины померкла. Вообразив, что она вот-вот лишится чувств, он бросился к жене, которую не видел почти три года.
— О Бог мой, Натан! — вскрикнула Алтея, закрыв лицо руками. — Нет, нет, этого быть не может.
Плечи ее тряслись от страха и отчаяния. Бедняжка боялась, что сходит с ума.
— Я здесь, любимая, — тихо ответил Натан, обнимая ее и согревая своим телом. Алтея подняла залитое слезами лицо, все еще не в силах осознать, что муж жив. Что ее дорогой Натан стоит в этой комнате. Она медленно, нерешительно подняла руку, все еще опасаясь коснуться его.
— Нам сообщили, что ты пропал без вести. Так много наших друзей погибло. Мы ждали и ждали, но от тебя не было известий, — запинаясь, выговорила Алтея. — Подумать только, я даже не могла поплакать на твоей могиле!
Натан стал целовать мокрое от слез лицо, ощущая на губах соль. В этот момент он дал себе клятву, что больше никогда не расстанется с женой.
— Я не знал, что меня сочли пропавшим без вести. И неудивительно в такой путанице и суматохе. Одно сражение следовало за другим, а когда я сумел написать, оказалось, что к тому времени ты покинула Треверс-Хилл, а Ройял-Бей сгорел. К сожалению, поздней осенью меня серьезно ранили, но я сумел выжить и даже набраться сил. Правда, немного похудел, но по-прежнему цел и невредим. Мне очень повезло. Я оказался одним из немногих удачливых. Меня взяли в плен, но, как тяжело раненного, отправили в полевой госпиталь. К счастью, меня не забрали в санитарный поезд и не отправили на Север в лагерь военнопленных, иначе я не пережил бы путешествия и той холодной зимы. Мой бывший сокурсник по Принстону случайно увидел меня в госпитале и, как высокопоставленный чиновник в правительстве Линкольна, приказал, чтобы обо мне позаботились. Он и его семья были невероятно добры. Я оказался в Вашингтоне, но выздоровление было долгим. По моей просьбе тебе отправляли письма, но ответа я не получал. Когда же добрался до Виргинии, обнаружил, что все исчезли. И тут я совершил ошибку, обратившись к преподобному Калпепперу, в надежде, что он знает, куда подевалась моя семья. Господи, Алтея, этот человек едва не вышвырнул меня из только что отстроенной церкви! Сначала я посчитал, что напрасно помешал ему, когда он, стоя на кафедре, репетировал воскресную проповедь. Потом подумал, что причина в Джулии, пролившей на него горячий чай. Но он произнес имя, от которого его кровь то ли стынет, то ли кипит, не знаю точно. Во всяком случае, он побагровел так, что я думал, его вот-вот удар хватит. И имя это — капитан Даггер.
Выговорив это устрашающее имя, Натан с любопытством уставился на Алтею, которая, однако, не выказала ни малейшего удивления.
— Боюсь, дорогой, у преподобного есть все причины опасаться, хотя я не прощу его за грубость по отношению к тебе. Совершенно нехристианское поведение, — заметила она, прежде чем поведать о похищении священника, которого угрозами заставили обвенчать молодую пару.
— Что же, я благодарен хотя бы потому, что он не послал мне в спину заряд картечи, — усмехнулся Натан, но тут же погрустнел, вспомнив об Адаме. Алтея, угадавшая, о чем он думает, крепче сжала ему руку.
— Ты видел могилы.
— Боже мой, Алтея, не могу поверить, что их больше нет. Моя мать, Адам. Твои родители. И Блайт. Милая малышка Люси, полная жизни и счастья. Как сейчас вижу ее и Джулию в тележке, запряженной толстеньким пони и нагруженной корзинами с ежевикой. Мы все сидели на веранде. Твой отец смаковал очередной джулеп, мать шила, одновременно ухитряясь следить за всеми. И вот теперь одни могилы. Я стоял на кладбище, чувствуя себя как в кошмарном сне. И хотя это грешно, благодарил Бога за то, что не увидел ни твоего имени, ни имен наших детей.
Наконец мне удалось узнать у Дрейтонов, что произошло. Я всегда буду им благодарен за то, что проводили Адама в последний путь и похоронили рядом с Блайт. Кроме того, я понял, за что проклинал меня преподобный. Оказывается, он пребывает в полной уверенности, что я и есть пресловутый капитан Даггер. Я и раньше подозревал, что Нейл воюет под этим именем, но после возмущенной тирады Калпеппера окончательно в этом убедился. И сообразил, кто помог вам выбраться из Виргинии. Но до сих пор и представить не мог, что он женился на Ли.
И Натан, неожиданно издав радостный вопль, подхватил жену и принялся кружить, пока она не взмолилась о пощаде. Но он только смеялся.
— Может, Ройял-Бей и сгорел и мы потеряли все, но, по крайней мере, все живы и снова вместе! — твердил он, целуя ее.
Алтея, едва сумевшая отдышаться, изумленно уставилась на мужа.
— Но мы вовсе не потеряли все! Ты был в пещере?
— Пещере?
— Да, где вы с Адамом и Нейлом скрывались от заслуженного наказания после особенно дерзких проделок. Тебя весьма удивило бы ее содержимое.
— Пещера? Конечно! Адам… неужели? О нет! Не может быть!
— Может. С помощью моего отца и Стивена он свез туда все самое ценное из Треверс-Хилла и Ройял-Бей. Жаль только, что мы не найдем достаточно большого дома, чтобы все вместить!
— Адам, — повторил он, покачивая головой. — Теперь я понимаю, почему Треверс-Хилл, хоть еще и стоит, выглядит так, словно его ограбили до последней нитки. Помню, как возмущался по этому поводу. Но у нас есть жилье! Ривер-Оукс, дом моей матери, тот, что на другом берегу реки, цел и невредим! Его вообще не тронули: слишком хорошо он спрятан за столетними дубами. Да и вьюнком все заросло, так что никто и не подозревает о его существовании. Конечно, работы там много, нужно все вычистить, и, подозреваю, на чердаке свили гнезда птицы, но здание всегда было крепким и по-своему красивым. Может, не таким величественным, как Ройял-Бей, и без колонн, но там чудесная веранда и великолепный вид на реку.
Алтея кивнула, радуясь, что все так хорошо уладилось.
— Но как ты нашел меня здесь? Побывал в большом доме? — взволнованно спросила она, думая о Ли, Гае и детях.
— Нет, когда я въехал во двор, ко мне подбежал мальчишка-мексиканец, чтобы взять поводья. Я нанял лошадь в Санта-Фе. Прибыл туда вчера дилижансом, и поверь, за эти четырнадцать дней путешествия по равнинам у меня, по-моему, не осталось ни единого зуба и ни единой целой кости! Две недели тряски без отдыха и ночлега, только на сушеном мясе и солонине! Вряд ли у меня останутся приятные воспоминания об этой поездке в страшной тесноте, еще с восемью… так называемыми джентльменами. Но я здесь, и это
