зачарованно уставилась на бронзовое лицо воина с небесно-голубыми глазами.
— Спасибо, Соланж, и вот что…
— Что еще? — рассеянно спросила та, смешивая краски.
— Пожалуйста, никому ничего не говори. Я обещала Гилу, и теперь, когда Нейл дома…
— Не волнуйся. Вы вернулись благополучно, так что… — отмахнулась художница. — И не мне решать, что делать в таком случае. Сама думай, рассказывать об этом Нейлу или нет.
— Возможно, со временем… — протянула Ли, зная, что не должна никому признаваться в своих подозрениях.
Она еще раз оглянулась на Соланж, но та уже нанесла первый мазок на холст и в задумчивости сунула кисточку в рот. Очевидно, ей не следует бояться нескромности художницы.
По пути домой Ли остановилась, заслышав знакомое блеяние, которое и привело ее в загон. Пока она подходила к ограде, плач смолк. К своему удивлению, Ли увидела ягненка, выглядевшего в два раза больше, поскольку он был завернут в шкуру своего новорожденного собрата, к несчастью, не сумевшего выжить. Запах мертвого ягненка обманывал матку, посчитавшую, что это ее отпрыск. Малыш довольно сосал теплое молоко и, по-видимому, был счастлив.
Ли задумалась, опершись о верхнюю перекладину ограды. Как осиротевший восьмилетний мальчик сумел приспособиться к новому образу жизни людей, которые его похитили? А его сестра? Что пришлось вынести ей? Или она, как и брат, тоже теперь принадлежит племени?
Ли зажмурилась, но перед глазами стояло нарисованное Соланж изображение. Отвернувшись от загона, она поспешила в дом. В холле она никого не встретила и, пройдя по коридору, остановилась у первой же двери и постучала. Но ответа не получила и осторожно огляделась. Удостоверившись, что коридор пуст, она открыла дверь, скользнула в кабинет Натаниела и подошла к камину. И только тогда развернула портрет и перевела взгляд с бумаги на холст. И затаила дыхание. Поразительное, необычайное сходство!
Но как это могло случиться? Такого просто быть не может! Три одинаковых подбородка, и глаза одного цвета! Шеннон умерла в четырнадцать. По крайней мере так утверждал Нейл.
Стоя в одиночестве и продолжая смотреть на портреты, она вдруг припомнила рассказ сестер о мучениях и сердечной боли женщины, уверенной, что муж погиб, оставив ее и детей горевать о его смерти. Каково же было ее потрясение, когда тот явился живой и невредимый, и оказалось, что он выбрал другую жизнь и другую семью. И родные так и не смогли простить его за предательство и измену.
— Господи! — пробормотала Ли.
Но тут ее сердце ушло в пятки: за спиной раздались шаги и деликатное покашливание.
Ли круто развернулась и встретилась взглядом с незнакомым мужчиной лет тридцати пяти, среднего роста, худощавым, хотя крепким на вид, и собранным, словно туго закрученная пружина. Это было заметно по легкой, бесшумной походке и манере держаться, и Ли припомнила, как Гай утверждал, будто коротышек труднее всего победить в бою. Их сложнее застичь врасплох, они проворнее и не задумываются применять нечестные приемы.
— Прошу прощения, мэм, — начал незнакомец, снимая, потрепанную серую шляпу с опущенными полями, скрывавшую густые светло-каштановые волосы. — Не хотел вам мешать, но мне сказали, что хозяин где-то здесь. Меня впустила маленькая мексиканочка. Я ждал в холле, когда две седые леди посоветовали мне поискать в кабинете. Я ищу работу.
— Вы южанин? — удивленно спросила Ли. Губы мужчины чуть сжались.
— Это играет какую-то роль, мэм? Война закончена. Или здесь нанимают только янки?
Ли вспыхнула и поспешно свернула рисунок.
— Вам следует поговорить с Натаниелом Брейдоном насчет работы. Он владелец Ройял-Риверз. Но думаю, не стоит волноваться насчет былой верности Конфедерации. Натаниел Брейдон потерял своего сына и двух племянников, и все они носили серые мундиры.
— Прошу прощения, мэм, — покаянно пробормотал мужчина.
— По-моему, Натаниел на северном пастбище. Сейчас весна, значит, настало время стрижки овец. Хотя в этом году мы ожидаем стригалей из Мексики, думаю, и вам найдется дело, мистер…
— Себастьян. Майкл Себастьян, — представился мужчина.
— Да, мистер Себастьян, вы пропустили окот, но после стрижки нам нужно смазывать овец дезинфицирующей жидкостью, потом начнется клеймение, резка хвостов у ягнят, холощение и тому подобное. Простите, если не объясняю более детально. Вас интересует такое занятие? — спросила она с сомнением, поскольку с первого взгляда воспылала странной неприязнью к Майклу Себастьяну. Почувствовав это, он чуть улыбнулся.
— Вероятно, я смогу справиться. Все-таки какая-то цель в жизни. Холощение, хоть и жестокая мера, все же позволяет оставить на воспроизводство лучших баранов, а заодно улучшает вкус мяса. Часто приходится принимать неприятные решения, чтобы достичь необходимого результата.
Ли с тревогой смотрела на Майкла, чувствуя, что перед ней человек, добивающийся всего, что сочтет достойным борьбы.
— Пойдемте, я покажу вам пастбище.
— Спасибо, мисс…
— Миссис Брейдон. Миссис Нейл Брейдон, — пояснила она, глядя на бумажный свиток и не видя промелькнувшего на лице собеседника удивления. — Следуйте за мной, пожалуйста, — холодно пригласила она.
Они шли по коридору, когда навстречу попался вернувшийся из сада Гай. Ли с любопытством уставилась на спутника, поскольку была готова поклясться, что тот выругался себе под нос. До чего же неприятный тип!
— Ты рано встал, Гай, — заметила она, подумав, что брат слишком бледен.
— Не мог спать. Думал поискать Лис Хелен. Ты не видела ее? В саду ее нет.
— Боюсь, что не видела. О, Гай, это Майкл Себастьян. Мистер Себастьян, это мой брат, Гай Треверс, — представила она, не понимая, почему лицо Майкла исказило нечто очень похожее на гнев. Он выступил вперед, протягивая руку.
Гай повернулся на звук шагов, видя только неясный силуэт.
— Очень рад, сэр, — учтиво сказал он, протягивая руку. Майкл едва не ахнул вслух, только сейчас сообразив, что Гай Треверс слеп, но справился с собой и решительно сжал его пальцы.
— Большое удовольствие познакомиться с вами, мистер Треверс, — пробормотал он.
— И я рад знакомству, тем более что, если не ошибаюсь, вы тоже виргинец, — улыбнулся Гай. — Моя семья из Виргинии. Треверс-Хилл, может быть, слышали?
Ли, все еще наблюдавшая за Себастьяном, могла бы поклясться, что ему очень не по себе.
— Простите, но это не так. Я родом из Северной Каролины, хотя имя Треверсов мне знакомо. В их имении растили лучших чистокровок во всей стране.
— Спасибо, сэр, вы очень добры.
— Прости, Гай, мне нужно показать мистеру Себастьяну северное пастбище.
— Что же, удачи. Надеюсь, вы найдете то, что ищете, — кивнул Гай, снова протягивая руку.
— Спасибо, мистер Треверс, я тоже на это надеюсь, — заключил Майкл, беря руку Гая.
Тот немного постоял, прислушиваясь к удалявшимся шагам и недоуменно покачивая головой.
— Черт, — пробормотал он, стараясь вспомнить лицо человека, с которым только что говорил, потому что голос был ему определенно знаком. И он мог бы поклясться, что говорил с виргинцем. Почему же Себастьян солгал?
Глава 23
Майкл на ходу вытащил трубку, вежливо придержал дверь для Ли и вместе с ней вошел в кухню.
— Отсюда самый короткий путь во двор, — пояснила она, ибо, несмотря на мгновенную нелюбовь к этому человеку, не хотелось оскорблять его, выводя из дома через черный ход.
Тень улыбки коснулась ее губ, потому что каждый раз, оказываясь на кухне, она вспоминала Треверс-Хилл. Не то чтобы оба помещения были похожи, просто сердцем этого дома тоже была кухня, и жизнь здесь бурлила с таким же радостным напряжением, как и там. Жара, пар от десятков кипевших на огне горшков и кастрюль, звонкий голос Лупе, сновавшей между столами так быстро, что черная коса развевалась на ходу, и с неприкрытой прямотой высказывавшей свое мнение насчет нерадивости помощниц, качества привезенных продуктов и той лентяйки, что не позаботилась как следует смолоть кукурузу на муку.
Как и в Треверс-Хилле, с потолка свисали связки перца, чеснока, душистых трав, по стенам стояли мешки риса и муки, в плетеных подносах лежали свежие яйца, сыры различных сортов, как те, что производили на ранчо, так и привозимые из Чихуахуа. Кухонные шкафы были забиты терракотовыми керамическими блюдами различных форм и размеров, чашками и блюдцами, противнями и кувшинами, деревянными мисками и корзинками. По соседству располагались буфетная и кладовая, где хранились тонкий фарфор и хрусталь.
Улыбка Ли стала шире, когда Лупе, низенькая мексиканка с широкими бедрами и пышной грудью, одетая в едва доходившую до щиколоток цветастую юбку и белую блузу со сборчатым вырезом, туго натянутую спереди, окликнула ее. Круглое красное лицо просияло.
— Миз Ли! Попробуйте-ка! — предложила она, протягивая ложку с соусом из зеленого перца чили. — Эта Холи говорит, будто он недостаточно острый! Мало кайенского перца! Зачем, спрашивается, этот кайенский перец, если у меня есть зеленый чили?! Мой соус недостаточно острый! — негодующе повторила она, пробуя соус и восхищенно закатывая глаза.
