Лили покраснела, вспоминая ночь любви, проведенную под звездами. Волны плескались рядом. В эту ночь страсть их достигала непередаваемых высот. И Лили поняла, что всегда будет чувствовать себя частью Валентина Уайтлоу.
В тот вечер они смотрели на закат, на солнце, тонувшее в море жидкой меди, на облака, казавшиеся позолоченными. Утром они созерцал поднимающееся из-за моря солнце, небо, розовое от крыльев фламинго.
— Однажды я захочу вернуться, — сказала Лили.
— Целуй нас, красотка! Подними ножку! Прраккк! — откликнулся с жердочки Циско, расправив крылья. — Клянусь, я сверну ему шею, а перья пушу на шляпу! Прракк!
— Сам ты прак, глупый попугай, — со смехом сказала Лили и, достав из кармана миндальный орешек, протянула его Циско. Попугай с удовольствием принял угощение.
— О дорогая, ты здесь. — В дверях стояла Квинта. — Мне показалось, что кто-то смеется.
Улыбка Лили сделалась натянутой, когда она заметила женщину, выглядывающую из-за плеча Квинты.
— Гонория Пенморли изволила приехать, чтобы сообщить, как поживает Артемис. И еще передать несколько колбасок из коптильни Пенморли. Эти колбаски славятся по всей стране, и мы, уверена, сможем оценить их по достоинству, — проговорила старая леди, предлагая гостье кресло рядом с камином. Сама Квинта села на жесткую скамеечку возле стены.
— Да, и еще клюквенные печенья. Смею заверить, что они у меня прекрасно получаются, — напомнила Гонория.
— Да, конечно, как я могла забыть! — всплеснула руками Квинта. — Эти ваши…
— Подними-ка ножку, моя сладкая. Ооох! Какая ты непослушная девчонка! — продекламировал Циско, невозмутимо посматривая своим круглым глазом на покрасневшую то ли от смущения, то ли от гнева гостью.
— Что за ужасное создание! — Леди Пенморли поморщилась.
— Не дуйся, малышка! Разве мы не молодцы? Пррраакк! Давай снимай ее, дай нам посмотреть, что у тебя там!
Госпожа Добродетель открыла рот и уставилась на попугая.
— Он и летать умеет? — спросила она слабым голосом. А если эта птица перелетит к ней на плечо?
— Еще как, — ответила Лили и, легко спрыгнув с подоконника, подошла к попугаю, чтобы угостить его миндалем. Пусть лучше щелкает орешки, чем болтает при леди Недотроге.
— Жаль, — пробормотала Гонория и посмотрела в окно: — Чудесный день, не правда ли? — заговорила она, понимая, что хозяева предоставляют ей самой вести беседу. — Поездка была приятной. Хотя с дорогой надо что-то делать. Мы часто видимся, а в будущем, надеюсь, станем встречаться еще чаще.
Квинта и Лили переглянулись: что хотела сказать этой фразой гостья?
— Когда сэр Роджер собирается возвратиться к жене? — спросила Квита.
— На днях, — ответила Гонория. — Думаю, он вернется с Валентином на его корабле. Уверена, он хочет приехать как можно скорее.
— Я не знала, что сэр Роджер в отъезде, — сказала Лили, чтобы как-то поддержать разговор.
— Да, он ездил в Лондон, чтобы найти врача. Ближайший доктор живет в Труро, и я не в восторге от его мастерства. Роджер хочет, чтобы с его первенцем все было как надо, а лондонские доктора, естественно, лучше здешних. Мы не хотим, чтобы с наследником были неприятности.
— Да, — откликнулась Квинта, — надо, чтобы и у младенца, и у матери все прошло гладко. Не хотите перекусить, Гонория? У нас тут есть немного красного вина, а на десерт — печеные яблоки и пирожки.
— Спасибо, с удовольствием выпью чего-нибудь, чтобы согреться. Но, пожалуйста, не утруждайте себя из-за меня одной.
— Не беспокойтесь, Гонория. Лили, будешь?
— Спасибо, нет.
— Выпей немного горячего вина с пряностями. Это полезно и вкусно. Впрочем, у тебя и так на щеках играет румянец. Думаешь о чем-то приятном, моя голубушка?
Лили покраснела еще сильнее.
— Словно дикая розочка. — Квинта улыбнулась.
От тетки не укрылось, как недовольно поджала губы Гонория, оскорбленная тем, что в ее присутствии комплимент сделан другой женщине.
— Пожалуй, соглашусь. — Лили решила подыграть Квинте в ее странной игре.
— Ах да, как я забыла! Мы получили письмо от Мэри Лестер. Она пишет, что теперь может уехать от своей сестры. Та вернулась с дочерью, зятем и многочисленным потомством. Как я понимаю, ее попросили покинуть дом. Мэри пишет, что, если у нас есть желание, она могла бы приехать и служить у вас нянькой, а если няню уже нашли, то готова на любую другую работу. По-моему, неплохое предложение. Из того, что мне рассказывали о ней Тристрам и Дульси, она женщина весьма интересная. Я, правда, мало ее знаю. В Хайкрос мы почти не общались.
— Ведь дети не останутся здесь навсегда? — вдруг спросила Гонория.
Квинта недоуменно подняла брови.
— Не знаю. Это решать Валентину. А сейчас позвольте мне удалиться и приготовить для вас посеет. Новенькая кухарка Милли всегда жалеет яиц, и он выходит у нее жидкий, не такой, как надо.
Гонория повернулась лицом к огню, предоставив Лили возможность созерцать ее классический профиль. Свет падал на лицо так, что несколько резкие черты смягчались, окутанные золотистой дымкой.
— Прошлым вечером мы с Артемис говорили о том, какой должна быть хорошая жена и хозяйка дома. О том, что женщина должна быть опорой своему мужу, а не… помехой. Разумеется, женой такого влиятельного и обеспеченного человека, как Валентин Уайтлоу, должна стать женщина исключительных достоинств, поскольку, я не сомневаюсь, Валентин однажды получит рыцарство. И еще: его жена должна быть образцом добродетели, а репутация ее — безукоризненной. Я уже не говорю о том, что она должна уметь шить, плести кружева и прекрасно вышивать. Она должна уметь преподнести себя в свете, а для этого — уметь петь и музицировать. И самое главное, она должна уметь вести дом. Это качество особенно важно для той, чей муж постоянно бывает в отъездах. Да, супружество для женщины — вещь весьма серьезная. Прежде чем принимать предложение, надо хорошенько все взвесить. Неравные браки обычно плохо кончаются. — Леди Лучшая жена вздохнула. — Вы со мной согласны? Ведь вы не та девушка, которую надлежащим образом готовили к роли жены, хозяйки и матери. Более того, хочу напомнить, дорогая, что теперь, когда всем очевидно, что Хайкрос наследуете не вы, а мальчик, вам надлежит посмотреть правде в глаза и искать себе подходящую партию. Трагической ошибкой с вашей стороны было бы воспринимать чувства Валентина Уайтлоу к вам как нечто большее, чем чувство ответственности. Уверяю, вам не удастся сыграть на его доброте. Впрочем, довольно об этом. Мне бы хотелось услышать о ваших последних похождениях. Какую жизнь вы вели? Как она далека от того, что мы называем добродетелью? — Леди Гордость смерила Лили презрительным взглядом.
— Вот и я, — раздался голос Квинты. За теткой шла служанка с подносом в руках. — Надеюсь, вы тут не скучали?
Квинта с любопытством взглянула сначала на одну гостью, потом на другую. Гонория держалась прямо, гордо вскинув голову, а Лили, отвернувшись к окну, смотрела вдаль.
— Вовсе нет, — откликнулась леди Пенморли. — Вы дали нам с госпожой Лили возможность получше познакомиться. Мы поняли, что одинаково смотрим на многие вещи.
Гостья с улыбкой приняла дымящийся напиток.
— В самом деле, госпожа Пенморли очень любезно помогла мне разрешить не которые сомнения. Теперь я точно знаю, как поступать. Совесть моя будет чиста, — сказала Лили, и ее зеленые глаза таинственно блеснули, а рука потянулась к сережке из испанского золотого дублона.
Сэр Раймонд Уолчемпс смотрелся в зеркало. Как он себе правился! Черный бархатный камзол е золотым шитьем, шелковые панталоны лучшего качества, туфли с обитыми золотом носками делали его похожим на принца из сказки. Наряд довершал накрахмаленный кружевной воротник.
— Дурак! — Раймонд хлестнул по щеке нерадивого слугу, подававшего ему плащ. — Я велел принести
