отплёвываться.
– Да что с ней? – не выдержав, закричал Филипп. Лекарь с участием и состраданием посмотрел на Филиппа.
– Это Патриций! Она приняла яд!
– Вы ошиблись, это просто невозможно. Откуда у нас может быть яд, – вскричала взволнованная настоятельница.
Лекарь отрицательно покачал головой.
– Сожалею, матушка, но я не могу ошибиться. Я изучал всевозможные яды, этот в том числе! Мне надо вернуться домой. Возможно, мне удастся спасти её, хотя надежды очень мало. Этот яд действует со страшной силой!
Филипп схватил стул, на котором сидел, и разбил его об стену.
– Будь ты проклята, Луиза! Будь проклята, – вскричал он, охваченный бессильной яростью, и тут же закрыл руками лицо и прошептал, – так жестоко наказать меня.
– Как вы можете, – настоятельница ужаснулась его словам.
Филипп молча протянул ей письмо Луизы.
– Святая дева Мария, – пролепетала настоятельница. Прочитав письмо, она сделала это из ненависти к вам. Вы…
– Да, я! Я сделал это! И теперь сполна несу наказание. Капелюш подошёл к почти потерявшему себя от горя Филиппу и, положив руку ему на плечо, сказал тихим голосом:
– Не отчаивайся, Пьетро – весьма искусный лекарь. Он спасёт её.
– Если она умрёт… если ребёнок умрёт… мне не вынести тяжести этой ноши… не вынести, – глухо ответил Филипп. Не в силах более оставаться в келье, рядом с умирающей Луизой, он вышел. Филипп сел у самой двери на холодный каменный пол и, вытянув одну ногу, вторую согнул в колене и положил на неё руки. Груз вины непомерной тяжестью лёг на его плечи. Он пытался вспомнить слова молитвы, которые выучил в детстве, но ничего не приходило на ум. Капелюш вышел вместе с настоятельницей, которая сразу направилась в часовню помолиться за спасение Луизы. Капелюш остался рядом с Филиппом. Он понимал, как тяжело ему, но помочь ничем не мог. Филипп не проронил ни слова до появления лекаря. Вместе с ним он вошёл в келью Луизы. Лекарь сразу начал вливать ей в рот различные настои. Ему с трудом удавалось разжать зубы Луизы. По просьбе лекаря ему принесли молоко и мёд, которые он сразу же смешал с принесёнными им травами. Он долго перемешивал полученный состав, а потом часть содержимого влил в рот Луизе. Около часа лекарь занимался с Луизой. Закончив первую стадию лечения, лекарь снова осмотрел Луизу. Лепестки почти исчезли.
– Ей лучше? – с надеждой спросил Филипп.
– Будем надеяться, что мои травы помогут, – ответил лекарь. – Патриций действует целенаправленно. После того, что вы видели, этих маленьких лепестков на коже, начинается выделение пота, поднимается температура, у больного начинается сильный жар. Это страшно, если произойдёт, но вполне поправимо. Но если начнётся паралич, – вот тогда ей уже никто не поможет.
– Я не вижу никакого пота, – сказал Филипп, очень внимательно оглядывая Луизу.
– Будем надеяться, что он не появится! – лекарь присел на единственный стул в келье и устало закрыл глаза.
Филипп сел на кровать рядом с Луизой, ни на минуту не спуская с неё взгляда. Минуты текли одна за другой, Филиппа постепенно охватывала радость. Лицо Луизы с полузакрытыми глазами оставалось сухим. Филипп времени от времени дотрагивался до её лица рукой, словно не доверял своим глазам. Прошло около двух часов. Филипп почти уверился, что всё позади, когда на лбу Луизы показалась одна капля, потом вторая, через минуту всё лицо покрылось потом. Впервые за много часов Луиза подала признаки жизни. Она издала глубокий стон. Филипп дотронулся до её лба. Он весь горел.
– Нет, только не это, – прошептал Филипп.
Он разбудил дремавшего лекаря. Тот, протерев глаза, подошёл к Луизе.
– У нас осталось два дня, – тихо сказал лекарь. Филипп провёл ужасную ночь. Ни на минуту он не сомкнул глаз. Ежеминутно подходил к Луизе и вытирал влажным полотенцем пот с её лица. Никакие уговоры, что сёстры лучше справятся с заботой о Луизе, не помогали. Он не отходил от её постели. Утро принесло мало утешительного. Все попытки лекаря сбить высокую температуру были безрезультатны. Луиза всё время стонала. Её стоны разрывали Филиппу душу. В каждом из них он слышал свою вину.
– Сделайте же что-нибудь, – постоянно просил Филипп.
Лекарь в ответ лишь разводил руками и говорил:
– Я и так делаю всё, что в моих силах. У нас есть ещё время попытаться её спасти.
Весь день продолжалась борьба за её жизнь. Филипп видел, что лекарь старается изо всех сил. Сам он не знал, куда себя деть. Пока лекарь поил Луизу травами, он крупными шагами мерил келью. Ночь так же не принесла утешения. Луиза непрерывно стонала. Следующее утро Филипп встретил молча. Он больше не мог разговаривать. Только тихо сидел в углу с опущенной головой. Настоятельница всё время наведывалась в келью и видела, в каком состоянии он находится. Ей с трудом удалось уговорить его съесть немного скудной монастырской пищи.
Лекарь в очередной раз влил лекарство в рот Луизы. Её лицо стало похожим на воск. Лекарь знал, что это плохой признак, но Филиппу не стал ничего говорить. Да он сам почти разуверился спасти Луизу. Ближе к вечеру Луиза начала кричать. Филипп зажимал уши руками, чтобы не слышать их, но не покидал кельи. Ближе к полуночи лекарь подошёл к Филиппу и, не поднимая глаз, сказал:
– Всё! Я не в состоянии ей помочь! Я бессилен! Ещё до утра у неё начнётся паралич! Мне очень жаль!
Филипп, не отвечая, вышел из кельи. Сам того не осознавая, он очутился в часовне монастыря. Он медленно подошёл к настоятельнице монастыря, которая коленопреклоненно молилась перед статуей святой девы, и встал за её спиной. Услышав шум шагов, настоятельница обернулась.
