— Зависть и злоба, — раздался вдруг голос тети Проныры, которая просунула голову из кладовки, где она уже почти довела миссис Нельсон до корчей, перечисляя, что еще вдруг может случиться.
— Она права, — с горечью сказала Нора. — Абсолютно права. Меня разбирают зависть и злоба… Мне противно смотреть на счастливые лица. И все равно я не жалею, что дала вчера вечером пощечину Джаду Тейлору. Мне только жаль, что я вдобавок не дернула его за нос. Ну ладно, салаты готовы. Красиво получилось, правда, Энн? Когда я в нормальном состоянии, я люблю возиться на кухне. И, если уж говорить правду, надеюсь, что все у Салли пройдет благополучно. Наверное, я все-таки люблю ее, хотя сейчас мне кажется, что я ненавижу всех и каждого, а больше всех Джима Уилкокса.
— Надеюсь, жених не пропадет перед самым венчанием, — донеслось до них из кладовки — тетя Проныра продолжала изобретать всевозможные бедствия. — Помню, Остин Крид так и не пришел на венчание — забыл, что оно назначено на этот день. Криды все забывчивы, но не до такой же степени!
Девушки посмотрели друг на друга и рассмеялись. Когда Нора смеялась, ее лицо преображалось до неузнаваемости: светлело, теплело, лучилось. Но тут кто-то пришел сообщить ей, что Варнаву стошнило на лестнице, — видимо, объелся накануне куриной печенкой. Нора побежала подтирать пол. А тетя Проныра вышла из кладовки, убедиться, что свадебный пирог все еще цел, а не пропал, как случилось на свадьбе Альмы Кларк десять лет назад.
К полудню все было в состоянии безупречной чистоты и готовности: стол накрыт, повсюду расставлены вазы и корзинки с цветами, а в большой северной комнате на втором этаже дожидались разряженные в пух и прах Салли и ее подружки. Энн надела свое светло-зеленое платье и шляпку в тон и, поглядевшись в зеркало, пожалела, что ее не видит Джильберт.
— Ты выглядишь замечательно, — с завистливой ноткой в голосе сказала Нора.
— Ты и сама выглядишь замечательно, Нора. Этот дымчатый шифон и шляпка с полями так прекрасно оттеняют блеск твоих волос и голубизну глаз.
— Кому есть дело до того, как я выгляжу, — с горечью ответила Нора. — Ну все, я начинаю улыбаться. Следи за мной, Энн. Я не собираюсь портить праздник. Так получилось, что свадебный марш придется играть мне. У Веры ужасно разболелась голова. А я боюсь, как бы не осуществить предсказание тети Проныры и не сыграть вместо него похоронный.
Тетя Проныра, которая все утро путалась у всех под ногами в не очень свежем халате и съехавшем набок чепчике, вдруг появилась в роскошном платье из малинового репса и тут же сообщила Салли, что один рукав ее платья пришит, криво. Затем она выразила надежду, что ни у кого из девушек из-под платья не будет торчать нижняя юбка, как случилось с Анни Крусон на ее собственной свадьбе. Тут вошла миссис Нельсон и расплакалась от счастья — так хороша была Салли в белоснежном убранстве невесты.
— Ну-ну, Джейн, не впадай в слезливость, — укорила ее тетя Проныра. — В конце концов у тебя есть еще одна дочка… и, похоже, она-то тебя не покинет. Плакать на свадьбе плохая примета. Надеюсь только что никто у нас не помрет в разгар венчания, как случилось с дядей Кромвелем на свадьбе Роберты Прингл. После этого невеста две недели не могла прийти в себя.
Провожаемая этим вдохновляющим пожеланием, невеста с подружками стала спускаться по лестнице под звуки свадебного марша, который Нора сыграла, может быть, чересчур бравурно, но, по крайней мере, не спутав с похоронным. Гордон и Салли обвенчались, и никто скоропостижно не умер, и жених не сбежал и не забыл кольцо. Глядя на счастливые лица молодых, их родителей, на букет красавиц подружек, даже тетя Проныра на несколько минут прекратила предсказывать бедствия.
— Если твой брак и окажется не очень счастливым, — сообщила она Салли, — в старых девах тебе было бы еще хуже.
Нора некоторое время сидела на стульчике возле рояля, глядя на всех мрачным взглядом, но потом подошла к Салли и порывисто ее обняла.
— Ну вот и все, — вздохнула она, когда обед закончился и молодые уехали, а вслед за ними и большинство гостей.
Нора окинула взглядом комнату, в которой царил гнетущий послепраздничный беспорядок: стоящие вкривь и вкось стулья, затоптанный букетик цветов на полу, оторванный кусочек кружева, два носовых платочка, крошки, разбросанные детьми, темное пятно на потолке, куда просочилась вода из пролитого тетей Пронырой кувшина…
— Надо браться за уборку, — свирепо заявила она Энн. — В доме еще осталось полно народу: одни дожидаются парома, другие вообще решили остаться до воскресенья — собираются жечь костер на берегу и танцевать при луне. С моим настроением только танцевать при луне! Я бы с удовольствием залезла с головой под одеяло и там бы выплакалась всласть.
— Да, после свадьбы у дома всегда разоренный вид, — отозвалась Энн. — Но я помогу тебе прибраться, а потом выпьем по чашке крепкого чаю.
— Энн, уж не считаешь ли ты, что чашка чаю — панацея от всех бед? Это ты должна быть старой девой, а не я! Ладно, не слушай меня, я вовсе не хотела тебя обидеть, просто у меня мерзкий характер. Мне об этих танцах при луне противнее думать, чем о самой свадьбе. Мы часто устраивали такие танцы, и на них всегда был Джим. Знаешь что, Энн, я решила поступить учиться на медицинскую сестру. Сама идея мне отвратительна… и мне заранее жаль своих больных, но я не в силах торчать больше в Саммерсайде и выслушивать насмешки… Ну, давай начнем с грязных тарелок и поглядим, как нам понравится эта работа.
— Мне понравится… мне всегда нравилось мыть посуду. Так приятно, когда грязные тарелки опять начинают сверкать как новенькие.
— Нет, тебя надо выставлять в музее, — мрачно буркнула Нора.
К восходу луны все было готово для танцев на берегу. Молодые люди разожгли из выброшенных на берег досок огромный костер, а взошедшая луна проложила поперек гавани золотистую дорожку. Энн собиралась танцевать до упаду, но, увидев лицо Норы, которая спустилась по ступенькам с корзиной сэндвичей, задумалась. «У нее такой несчастный вид. А что, если?..» Энн с детства была склонна поддаваться внезапному порыву, не особенно задумываясь о последствиях. Она вернулась в дом, схватила на кухне маленькую керосиновую лампу, взбежала по лестнице и поставила лампу на окно мансарды, которое глядело на гавань. С берега лампы не было видно, потому что окно загораживали деревья.
«Может, увидев огонь, он приплывет на лодке? Нора, конечно, страшно на меня рассердится, но если он придет, это будет неважно. Да, надо еще прихватить кусочек свадебного пирога для Ребекки Дью».
Но Джим Уилкокс не приплыл. Энн сначала все время глядела на воду, а потом, увлекшись танцами, забыла о нем. Нора куда-то исчезла, и тетя Проныра, ко всеобщему облегчению, отправилась спать. Веселье на берегу постепенно затихло, и в одиннадцать часов усталые гости, зевая, разошлись по своим комнатам. К тому времени у Энн настолько слипались глаза, что она совсем забыла про лампу в окне мансарды. Но в два часа ночи тетя Проныра прокралась к ним в комнату с горящей свечой.
— Господи, что еще случилось?! — воскликнула Дороти Фрейзер, подскакивая на постели.
— Ш-ш-ш, — зашипела тетя Проныра, глядя на них испуганно вытаращенными глазами. — Кто-то забрался в дом… Слышите?
— Похоже, что кот мяукает… или собака лает, — хихикнула Дороти.
— Ничего подобного, — сурово произнесла тетя Проныра. — Я слышу, как в сарае лает собака, но меня разбудил другой звук. Будто что-то упало — такой явственный громкий стук.
— Спаси Господь от домовых и разных прочих чудищ, что топают и грохают над нами по ночам, — тихонько процитировала Энн.
— Мисс Ширли, тут нет ничего смешного. В дом забрались грабители. Я пошла будить Сэмюеля.
Тетя Проныра исчезла, а девушки недоуменно глядели друг на друга.
— Может, кто за подарками в библиотеку залез? — предположила Энн.
— Я встаю! — заявила Мейми. — Слушай, Энн, как тебе показалась тетя Проныра с распущенными космами? Ну прямо аэндорская ведьма, правда?
Все четыре девушки, накинув халатики, вышли в коридор. С другого конца шла тетя Проныра, а за ней доктор Нельсон в халате и домашних тапочках. Из двери спальни выглядывала миссис Нельсон, которая никак не могла найти свой халат. Она испуганно шептала вслед мужу:
— Сэмюель, будь осторожен… Если это грабители, они могут быть вооружены…
— Чушь все это, я уверен, никого там нет, — отозвался доктор Нельсон.
