Он решил испробовать иную тактику. Прикинуться вежливым и учтивым. Но на эту уловку она тоже поддаваться не станет. Маркус выуживал у нее информацию, и она это почувствовала.
– У меня нет гостей. Дженни – моя сестра, и она со мной живет.
– У тебя есть сестра?
Он задал вопрос так, словно она только что призналась, что находится в кровном родстве с инопланетянкой.
– Да.
– И как долго?
– Сколько времени у меня есть сестра? С тех пор, как она родилась семнадцать с половиной лет назад.
Она понимала, что он имеет в виду другое, но не поддеть его не могла.
– Я спросил, как долго она с тобой живет, – уточнил он, едва сдерживая нетерпеливое раздражение.
– Почти пять лет.
Маркус с шумом втянул в себя воздух. Должно быть, он сообразил, что это означает. На ее попечении находилась сестра-подросток все то время, пока они были вместе.
– Это невозможно. Ты мне ничего не говорила.
– Ты меня ни о чем не спрашивал.
Он снова замолчал. Она почувствовала, что на этот раз молчание объяснялось не желанием оказаться в господствующем положении, а ступором от услышанного.
– Где твои родители?
– К чему эти расспросы? – Она не понимала, в чем источник его внезапно проснувшегося любопытства. Прежде он никогда не задавал подобных вопросов, а ведь их отношения были куда ближе, чем сейчас. – Они умерли.
Родители Ронни умерли? У нее на попечении сестра-подросток?
– Она раньше никогда не отвечала на мои звонки. Он сказал глупость и понимал это, но это первое, чтопришло в его одурманенную голову.
– Она была больна.
– Все то время, пока мы встречались? – спросил он. В голосе его слышалось недоверие.
– Да.
Его не устраивали ее краткие ответы. Он хотел знать больше, и она, черт побери, могла бы более охотно рассказать о себе.
– Что ты имеешь в виду? Как это она была больна все это время?
Голос Ронни звучал ясно и четко, хотя она говорила тихо:
– Когда ей исполнилось четырнадцать, у нее диагностировали неизлечимую болезнь крови.
Черт! Почему он не знал об этом? Самый простой ответ – она ему об этом не сказала. Получалось, что корпоративный шпионаж – не единственное, что скрывала от него Ронни полтора года назад.
– И как она сейчас? – Из него словно клещами вытянули этот вопрос.
В том, что его так интересовала жизнь женщины, которая его предала, не было никакого смысла, но от этого его желание узнать подробности ее жизни не стало меньше.
– Лучше.
– Ты хочешь сказать, что она выздоровела? – уточнил он, потому что слово «лучше» ни о чем не говорило.
– Да.
– Я рад.
Зачем он это сказал?
Конечно, сама мысль о том, что ребенок неизлечимо болен, была отвратительна любому нормальному человеку, но то облегчение, что испытал Маркус, услышав «да», указывало на то, что он принял известие о болезни сестры Ронни как личное несчастье. Ему снова захотелось выругаться. Он даже не знал эту девочку и не собирался углубляться в жизнь Ронни. С него хватит. Хотя, если честно, он и до этого особенно не интересовался ее жизнью.
Но осознание того, что Ронни столько всего от него скрывала, заставляло его злиться.
– И я тоже, – сказала Вероника в ответ на его необъяснимую реплику. – Но ведь ты позвонил мне не для того, чтобы обсуждать мою сестру?
Он крепче сжал трубку. Как это у нее получается: минуту назад она была такой трогательно ранимой и слабой, а потом вдруг – само спокойствие и уверенность в себе?
– Ты права. Я звоню, чтобы назначить тебе свидание.
– Свидание? – В трубке послышался короткий смешок. – Едва ли я могу назвать нашу предполагаемую встречу, какой бы она ни была, свиданием.
