морочить себе голову, считая, что ее откровенность имеет отношение к попытке шантажом заманить ее в постель.
С этим они разобрались.
Но сейчас он понял, что лучше выслушать правду и покончить с этим раз и навсегда. Он сумеет как- нибудь защитить ее от последствий ее же действий. Он не знал, насколько это ему удастся, но полагал, что если они сразу пойдут к Клайну и она признает перед ним свою вину, его клиент проявит благоразумие.
Особенно если Ронни расскажет ему о том, что пришлось ей пережить после смерти родителей. Туги камень бы разжалобился.
Он поставил поднос с ужином на пол и посмотрел ей прямо в глаза. Она нервничала, но во взгляде ее читалась решимость.
Черт! Он хотел построить будущее с женщиной, которая служит тому, кто больше заплатит. Это не слишком обнадеживало.
– Ладно, Ронни. Я тебя слушаю. – В голосе его слышалась горькая решимость. Но его можно было понять.
Она отпрянула, прищурилась, поджала губы. Вздохнув, устремила взгляд за его плечо.
– Это нелегко. Не знаю, с чего начинать и как об этом сказать.
– Лучше сказать правду, даже если, как я понимаю, она будет горькой. – Он не хотел вкладывать в свои слова столько скорби.
Ему захотелось выругаться, потому что она разом побледнела как полотно.
– Да. Ну, дело не в том, что я тебе лгала. Я не сказала тебе о чем-то очень важном.
Ее сбивчивые объяснения не улучшили его настроения. Он уже все давно понял. Он ведь не спрашивал ее в лоб, не занимается ли она промышленным шпионажем у Клайна. Да, она ему не лгала. Ему лично.
– Выкладывай, – приказал он хрипло.
Он просто хотел, чтобы эта стадия была завершена, а дальше можно будет собирать осколки.
Она снова посмотрела ему в глаза. Нехорошо посмотрела.
– Не торопи меня. Мне и так нелегко.
Маркус был вдвойне раздражен, ибо этот ее непонятный взгляд возбуждал его непостижимым образом. Возможно, причину следовало искать в генетической природе особи мужского пола. Вероятно, та самая мужская хромосома издревле побуждала самца искать примирения со своей самкой не в драке, а в физической близости —к обоюдному удовольствию. Ответная реакция его организма была примитивной, и он слышал, что женщины не считают такой метод решения конфликтов самым действенным. Он не был так уж уверен в их правоте. Он даже был склонен проверить эффективность этого метода примирения на практике, после того как она скажет ему правду.
Он ждал, стараясь быть терпеливым, и с каждой секундой волновался все сильнее. Секунда за секундой проходили в напряженном молчании, он уже подошел совсем близко к тому, чтобы выложить всю правду за нее, чтобы разом с этим покончить.
– Маркус, я…
Зазвонил телефон. Резко и противно. Она замолчала.
Маркус нахмурился:
– Не отвлекайся. Закончи то, что начала. Вероника покачала головой:
– Нет, пожалуйста, не заставляй меня. Я дала Дженни твой номер на случай, если ей что-то понадобится.
Маркус не желал понимать такого трогательного внимания к потребностям некогда тяжелобольной, но уже успевшей выздороветь сестры.
– Сильно сомневаюсь, что звонит твоя сестра. Телефон не умолкал.
В глазах Ронни читалась мольба.
– Прошу тебя, Маркус.
Маркус резко снял трубку. Телефон стоял на прикроватной тумбочке.
– Маркус слушает.
– Добрый вечер, мистер Данверс. Это Дженни Ричардс. Моя сестра все еще у вас?
Глядя на обнаженную женщину, вжавшуюся в подушки, он вздохнул так, словно не верил тому, что услышал. Он протянул трубку Ронни:
– Это твоя сестра.
Глаза ее на мгновение округлились от страха, но она быстро сумела взять себя в руки.
– Дженни?
Ее сестра что-то сказала.
– Нет. Все в порядке. Не волнуйся. Он не против. – Она бросила на Маркуса еще один умоляющий взгляд, и он понял намек.
Забрав поднос с ужином, он вышел на кухню.
Веронике стало немного стыдно за то чувство облегчения, что она испытала, когда телефон помешал ей продолжить фразу и Маркус вышел из комнаты. Ему не пришлось бы никуда идти, расскажи она об Эроне
