– Ему тридцать лет. Он должен был к этому возрасту усвоить, что такое ответственность. – Дженни замолчала, и выражение ее лица изменилось – сделалось задумчивым и печальным. – Тебе не приходило в голову, что он имеет право знать о своем сыне? Из того, что ему не хочется иметь жену, не следует, что он готов отвернуться от собственного ребенка.
Еще как приходило. При одной мысли о том, что она, возможно, лишает Маркуса радостей отцовства, тех глубоких взаимных чувств, что могут быть у отца с сыном, она ощутила, как сердце сжимается от боли.
– Очень мудрое наблюдение для подростка, – сказала, не удержавшись, Вероника.
Дженни, прислонившись к кухонной стойке, пристально смотрела на сестру.
Вероника встретила взгляд сестры с пониманием. Она знала, как и сама Дженни, откуда у девочки такое не по возрасту серьезное отношение к жизни. За эту мудрость обе заплатили высокую цену. Но говорить об этом не надо – они понимали друг друга без слов.
В тринадцать лет Дженни стала круглой сиротой, а еще через год врачи диагностировали у нее неизлечимое заболевание крови. Свой шестнадцатый день рождения она встретила на больничной койке, с проводами по всему телу, подключенными к зловещего вида аппаратуре, и пониманием того, что на этой койке может закончиться ее жизнь.
Именно в этот день Вероника утвердилась в решении предложить мистеру Харрисону информацию о недружественном слиянии, угрожавшем его компании. О слиянии, в котором ее, Вероники, компании – «Си- ай-эс» – предстояло сыграть ключевую роль.
Она пыталась оправдать себя тем, что Алекс Трахерн, владелец «Си-ай-эс», не имел морального права жертвовать благополучием сотен своих служащих ради личной мести. Он в общем-то согласился с ней, когда она позвонила ему из Франции, чтобы извиниться за то, что прощению не подлежит.
Но он обещал не преследовать ее через суд.
Однако все это очень дурно пахло, и, получив отпущение грехов от Алекса, Вероника продолжала чувствовать себя виноватой.
У нее не хватило духу спросить о том, как воспринял ее поступок Маркус, и она никогда больше в «Си- ай-эс» не звонила.
Зная, что судебное преследование ей не грозит, Вероника смогла вернуться в родные места, на северо- запад США, когда французские доктора констатировали, что Дженни выздоровела.
В Портленд они с Дженни и Эроном возвращаться не стали. Она не могла настолько злоупотреблять благосклонностью Алекса. Сиэтл казался лучшей альтернативой. Только теперь выяснилось, что и Сиэтл недостаточно удален от Портленда, а Маркус далеко не так снисходителен к ней, как Алекс.
То ледяное презрение, что увидела она сегодня в глазах Маркуса, камнем легло у нее на сердце. Вся жизнь ее висела теперь на волоске, и у нее было тоскливое предчувствие, что он так и норовит порвать этот тонкий волосок.
Маркус оставил черный «ягуар» перед рестораном, в котором предложила встретиться Ронни. Он обвел взглядом стоянку в поисках машины, на которой она моглаприехать, и вдруг понял, что делает это зря. Он не знал, ездитли она все еще на той десятилетней «вольво», что была у нее в бытность работы в Портленде. С чего бы ей ездить все на той же старушке? С теми деньгами, что отвалил ей Джон Харрисон, она вполне могла купить себе тачку, более подходящую для новой, обеспеченной, жизни.
Итак, почему она работает администратором в «Клайн технолоджи»? Неужели у нее так быстро кончились деньги? И где она провела последние полтора года? Клайн сказал, что она начала работать в компании шесть месяцев назад. Целый год ее жизни был покрыт для него мраком.
Может, она вошла во вкус, стала профессионалкой в области шпионажа и переходит из одной ни о чем не подозревающей компании в другую, воруя корпоративные секреты и превращая их в наличные?
Такой сценарий не слишком вязался с той женщиной, которую он знал, но и ее предательство тоже выбивалось из образа. Маркус выругался сквозь зубы, что бывало с ним лишь в минуты сильнейших разочарований.
Он работал с Ронни три года, до того как они стали любовниками. Все это время она казалась безупречно честной и почти фанатично преданной делу. Он готов был поставить на карту собственную жизнь, если бы кому-то вздумалось это оспаривать.
Но, напомнил себе Маркус, если бы такой спор состоялся, он бы уже не жил на этом свете.
Оказалось, что эта ее врожденная цельность была лишь притворством. Кто знает, сколько еще сведений она успела продать, до того как ей подвалила эта крупная рыба – сделка с Харрисоном?
Выбравшись из машины, Маркус заметил, что на стоянку подъехала синяя малолитражка. Устаревшая модель, из тех, что слывет надежной при очевидной дешевизне. Он узнал водителя не сразу, а лишь через несколько секунд. Какого черта она сидит за рулем этой жестянки? Эта машина была даже старше той, «вольво».
Она припарковала автомобиль рядом с его «ягуаром» и вышла.
Вероника переоделась – теперь на ней были облегающие песочные джинсы и свободная блуза цвета карамели. Она заперла машину, повернулась, и волосы ее вспорхнули, хлестнув ее по бледным щекам. Руки у него так и тянулись пригладить шелковистые пряди.
Маркус сдержал порыв, строго напомнив себе, что явился сюда по делу.
– Только не говори мне, что у тебя уже кончились все деньги, что ты получила от Харрисона.
Она вскинула голову. Зрачки ее потемнели, выдавая смущение.
– Простите?
– Может, Харрисон и знает счет деньгам, но я никогда не поверю, что тех денег, что он тебе заплатил, не хватило на то, чтобы сменить «вольво» на что-то более приличное. – Он сопроводил эти слова резким и явно пренебрежительным движением кисти в сторону ее машины.
Она словно надела маску.
