– Видишь ли, я не оставлял копам инструкций, чтобы они мне звонили, но теперь, наверное, так и поступлю.
– Не смей. Мне и так было страшно неловко.
– Какая тебе польза от сигнализации, если она отключена?
– Я не хочу принимать у себя полицейских через день только потому, что я случайно ее включила. Мне просто не нравится так жить, Хотвайер.
– Тогда не включай ее по ошибке. На другом конце линии молчали.
– Ну перестань, моя сладкая. Я знаю, что иногда тебе трудно сосредоточиться на том, что происходит во внешнем мире, но ты можешь натренировать себя не забывать о сигнализации.
– Почему ты называешь меня «сладкая»? Я тебе не кусок сахара.
– На вкус ты слаще сахара.
– Ладно, забыли.
– Поверь мне, твой язык куда приятнее, чем мятная жвачка. Я бы с радостью предпочел держать во рту его, а не кусок резины.
– Ты со мной заигрываешь?
– Готов поспорить, что ты покраснела.
Клер делала вид, что ей наплевать, но Хотвайер знал, что ее тянуло к нему куда сильнее, чем она согласилась бы признать.
Клер вздохнула, и его бросило в дрожь от этого тихого вздоха.
– Возможно.
– Ты кажешься удивительно неискушенной в этих играх для женщины двадцати восьми лет.
– Неискушенной меня точно назвать нельзя. – Весьма циничное заявление. – И откуда ты знаешь, сколько мне лет? Ты успел порыться в моих персональных данных?
– Нет. Я поступил старомодно. Я спросил у Джози.
– Вот как?
– Тебе не удастся сбить меня с темы.
– Я не пытаюсь сбить тебя с темы.
Нет, это она не нарочно. Просто у нее привычка перескакивать с темы на тему.
– Я снова включу систему, и на этот раз я хочу, чтобы она работала.
– Если сигнализация снова включится, я перережу провода.
– Ты этого не сделаешь.
– Попробуй меня остановить.
– Ты не уполномочена демонтировать сигнализацию.
– Мы не в армии. Мне не требуется ничьих разрешений. Это я тут живу. Если я не хочу, чтобы сигнализация мешала мне жить, то мне ни к чему ее терпеть.
– Тогда съезжай. Ты живешь у Джози на правах нанимателя и не имеешь права блокировать средства, которые Джози установила для охраны своей собственности. И сигнализация, и дом, который она охраняет, принадлежат ей, а не тебе. – Жестокие слова, но Клер сама вынудила его их произнести.
Отсюда, за много сотен миль от нее, он не мог силой заставить Клер держать сигнализацию включенной, а все аргументы, касающиеся необходимости обезопасить ее жизнь, как выяснилось, не работали. Клер отказывалась серьезно воспринимать его озабоченность, но от этого он не стал меньше беспокоиться о ее безопасности. И он не собирался отказываться от своего намерения ее защитить лишь потому, что помнить о сигнализации ей неудобно.
– Ты прав, – сказала Клер примирительным тоном. – Я не хозяйка. И дом не мой. Я больше не стану блокировать систему. Если это так необходимо...
Джози его убьет. Он обидел Клер.
– Клер, послушай...
– Спасибо, что позвонил узнать, как там с... домом Джози. Как я уже говорила, все прекрасно.
– Сладкая моя...
– Я постараюсь не причинять тебе впредь неудобства. До свидания.
Абонент отключился. Хотвайер смачно выругался. Хорошо, что мама его не слышала. В армии сержант не наводил на него такого ужаса, как эти пять с кепкой футов безукоризненных манер коренной южанки.
Он не хотел обидеть Клер, и он не звонил, чтобы проверить, как там этот чертов дом. У него свело скулы от злости. Как бы там ни было, он перезапустил систему сигнализации. Хотвайер проверил электронную почту и голосовые сообщения, но дрожащий от обиды голос Клер все не шел у него из головы. Наконец он сдался и вновь набрал ее номер.
Она не взяла трубку, и он, проверив распорядок Клер, убедился, что у нее сегодня занятия, а потом дежурство. Он оставил сообщение о том, что переустановил систему, но где взять слова, чтобы возместить ущерб, который он нанес ее чувствам? И стоит ли вообще пытаться найти такие слова?
