– Беспокоитесь обо мне, ваша светлость?
Его светло-серые глаза наполнились подобием заботы.
– Да. Впервые услышав сплетню, я не придал ей значения, но, руководствуясь обязательствами по отношению к вдове своего брата, приехал к вам, чтобы удостовериться, есть ли какие-то основания для скандальных слухов, распространившихся в округе.
Каланта гордо выпрямилась и посмотрела на деверя, приняв вид настоящей герцогини.
– Скандал, Генри?
Она сознательно назвала деверя по имени, чтобы напомнить, что не ниже его по социальному положению. Каланта больше не просто дочь пожилого викария. Она заплатила высокую цену за титул герцогини и не позволит ему запугивать себя завуалированными обвинениями.
– Будьте так любезны, объяснитесь.
Такая уверенная настойчивость удивила герцога, как удивила и саму Каланту, да только она решила, что защищаться больше не будет. Просто не может.
– Мне стало известно из достоверных источников, что вы пригласили джентльмена на танец.
Это прозвучало так, словно Каланта прямо в бальном зале сделала непристойное предложение лакею.
– Я предложила себя в качестве партнерши по танцу, когда произошло очевидное недоразумение и как джентльмен, так и я оказались без пары.
– Этого джентльмена в обществе называют лорд Чудовище, и леди, желающие сохранить свое положение, держатся от него подальше. Он неотесан и груб.
То, как насмешливо произнес Генри слово «джентльмен», оскорбив Джареда, вызвало у Каланты волну неприкрытой ярости. После разговора с Джаредом она решила, что все чувства в ней умерли, но слезы в оранжерее показали ей, что это далеко не так.
И сейчас она испытывала очищающий гнев.
– Он виконт и принят на всех уровнях общества. А если отдельных леди смущают его манеры, они, разумеется, вправе избегать его. Лично у меня его манеры возражений не вызывают.
Сегодня утром он до смерти перепугал ее, но сейчас Каланта понимала, что ее преследуют страхи прошлого и Джаред тут почти ни при чем.
Герцог поднял к глазам монокль и уставился на Каланту. Она понимала, что он пытается заставить ее почувствовать себя жуком на булавке, но ей хотелось расхохотаться. Этот человек выглядел просто нелепо.
– Неприемлемы не только его манеры.
– Что вы хотите этим сказать? – ледяным тоном осведомилась Каланта.
– Ходят слухи… что у него есть дочь, которую он растит в своем доме.
Меньше всего Каланте хотелось обсуждать с братом Деверила Ханну.
– Да.
– Вы знали?
– Да, но я не понимаю, какое отношение это имеет к вам – или ко мне, если уж на то пошло.
Брови Генри встопорщились.
– Я шокирован вашим отношением к этому, моя дорогая. Очевидно, ваша рассудительность вам отказывает. Боюсь, теперь я склонен думать, что и другие дошедшие до меня слухи имеют под собой некоторые основания.
– Какие именно? – Каланта давно научилась не давать Клэрборнам никаких сведений о своей жизни.
– Я слышал, что вы не только танцевали с этим человеком, но вас также несколько раз видели во время беседы с ним.
– С кем я разговариваю – мое личное дело.
– Будучи вдовой моего брата, вы по-прежнему остаетесь членом нашей семьи, так что мои тревоги вполне обоснованы. Возможно, было ошибкой разрешить вам жить в одиночестве в этой лачуге. Вы забыли о высокопоставленном положении вашей семьи по мужу и об ответственности за титул Клэрборнов. Вероятно, следует подумать о вашем переезде во вдовий дом в Клэрборн-Парке.
Угроза весьма действенная. Каланта не выносила Клэрборн-Парка и отвратительных воспоминаний, обитающих в его хваленых стенах.
Однако теперешняя герцогиня не потерпит этого переезда без борьбы. И хотя Генри распоряжается деньгами, оставленными Каланте по завещанию Клэрборна, он не распоряжается ее личностью. Она будет жить без помощи слуг и питаться овощами из своего огорода, но не вернется в Клэрборн-Парк.
– Жаль, что вы называете дом, который ваш брат счел подобающим для моих родителей, простой лачугой, Генри.
Его глаза сузились, но он извинился.
– Иногда мой язык опережает мысли. Брат был более чем щедр, купив эту собственность и подарив ее вашей семье. И мне кажется, что преданность его памяти должна предостеречь вас от осквернения его имени неприемлемым поведением.
Вот уж чего-чего, а преданности своему покойному мужу Каланта не испытывала. И не было никакой
