чести в том, чтобы носить его имя.
– Я считаю, что осквернить можно только то, что свято, Генри. А семейство Клэрборн, хоть и занимает высокое положение в обществе, никак не может претендовать на святость.
Откуда взялось это неповиновение? Каланта и сама не знала, но почувствовала себя просто превосходно.
– Не нахожу вашу непочтительность ни в малейшей степени забавной, – исключительно напыщенным тоном заявил Генри. – Похоже, моя дорогая, вы не осознаете деликатности своего положения.
«Если он еще раз назовет меня своей дорогой, – подумала Каланта, – я опрокину ему на колени горячий чай». Эта мысль ошеломила молодую женщину, но показалась настолько забавной, что она несколько секунд обдумывала ее и лишь потом ответила:
– Что, собственно говоря, вы пытаетесь мне втолковать, Генри?
– Вы немедленно прекращаете всяческие отношения с виконтом Рейвенсвудом, или ваше месячное содержание значительно уменьшится.
Он не имел никакого права угрожать ей подобным образом. Предполагалось, что брачное соглашение должно защитить Каланту в случае смерти супруга, но деверь занял его место, как попечитель всех ее денежных средств, и ни один суд в стране не примет ее сторону в споре с герцогом.
Каланта не начала возмущаться. Она молча изучала человека, сидевшего напротив. Вероятно, с легкостью можно подчиниться его диктату. Каланта знала теперь, что Джаред не обрадуется ни ее дружбе, ни ее обществу, но оставалась еще Ханна.
– Я не могу дать вам такое обещание, Генри. Есть обстоятельства, которые следует принять во внимание.
Деверь злобно взглянул на неё, откровенно негодуя на отказ.
– Какие еще обстоятельства? Не хотите ли вы мне скачать, что Чудовище попросило вашей руки? Не смейте даже думать об этом!
Каланта едва не рассмеялась, но уж очень неискренним и горьким был бы этот смех. Генри все понял неправильно. Он считал, что Джаред недостаточно хорош для Каланты, но она-то знала, что дело обстоит совсем наоборот.
– Не волнуйтесь. Виконт не заинтересован в женитьбе, по крайней мере на мне.
Лицо Генри исказилось от ужаса.
– Только не говорите мне, что вы затеяли с ним любовную интригу. Да будь я проклят! Если бы я знал, что вам требуется подобного рода мужское внимание, то устроил бы так, чтобы время от времени тайно навещать вас!
Каланту настолько возмутило небрежное предложение непристойных отношений, что она ответила не сразу, а только через какое-то время произнесла самым ледяным тоном:
– У меня нет с ним любовной связи.
– Так о каких еще обстоятельствах вы болтаете?
Тут до Каланты дошло, что, рассказав ему о Ханне, она поставит под угрозу счастье ребенка. Она не пропустила мимо ушей неприкрытое порицание деверем безрассудства Джареда, осмелившегося воспитывать ребенка, которого Генри считал его собственным.
Если сообщить о настоящем происхождении Ханны, Генри может твердо решить, что ему следует заявить о своих правах на ребенка, хотя бы для того, чтобы вырастить Ханну как можно дальше от глаз общества. Джаред обладает властью, да… но даже он не сможет противостоять герцогу, если дело дойдет до суда. А сама она не настолько хорошо знакома с английскими законами, чтобы понять, у кого больше прав на Ханну.
Каланта соображала очень быстро.
– Я дружу с леди Эштон, а виконт ее брат.
– Что до этого… вы можете отклонять ее приглашения до тех пор, пока ее неотесанный братец не вернется в свое имение.
Каланте надоело, что еще один властолюбивый герцог навязывает ей свои требования, и она гордо выпрямилась.
– Я буду сама выбирать себе друзей и время, когда мне с ними встречаться. Что касается меня, вопрос закрыт.
Она еще никогда не разговаривала с деверем с такой безрассудной смелостью и сама поразилась собственной дерзости, но это не шло ни в какое сравнение с реакцией Генри.
Он сначала побелел, а потом побагровел от ярости.
– Как вы смеете разговаривать со мной подобным образом?!
– А как смеете вы предполагать, что вам позволено распоряжаться каждым моим поступком?! Вы мне не муж и не отец, и даже закон не заставит меня подчиняться вам.
– Я распоряжаюсь вашими финансами.
– Если вы слишком усложните мне ведение хозяйства, я распущу слух, что вы весьма скаредный человек.
Слова слетели у нее с языка словно сами по себе, но Каланта мгновенно оценила действенность угрозы.
Положение герцога значило для него слишком много, что-бы позволить Каланте жить в полной нищете, как бы он ее ни запугивал.
