– Не пошел, – ответил он. – Я решил пока не начинать. Тут надо будет все аккуратно настроить.
– Как скажешь. Готов?
– Ну.
– Тогда поехали.
Я завелся, и мы тронулись – по двору и через ворота.
– Вы о чем с Леном говорили? – спросил Джордж, стараясь перекричать гул двигателя. – Целую вечность дискутировали.
– Ты же знаешь, он как начнет…
– Нуда…
– Говорил, что от Схемы в любую минуту может остаться пшик.
– Чего-то он по-новому запел. Когда мы в последний раз говорили, он мне рассказывал, что у нас сейчас всё лучше некуда.
– Да нет, в это он по-прежнему верит. Только считает, что в это не верит больше никто. Кроме немногих избранных.
– Вроде него и Мика Долстона, когда они из игровой часами не вылазят? Чтоб комар носа не подточил, как они говорят.
– Именно.
– Так в чем его проблема тогда?
– Ну ты же знаешь, Лен всегда завтракает, обедает и пьет чай в один присест?
– Ну да, – сказал Джордж. – И уже много лет так.
– Но, несмотря на это, с работой всегда справляется, правда?
– Допустим.
– А когда ты в последний раз видел, чтобы на площадке в «Блэквелле» была неразбериха?
– Не помню.
– А я помню. Когда Лен ушел в отпуск, и две недели его заменял Чарли Грин.
– А, нуда.
– И Чарли все твердил, что Гослинг все подпишет, когда хочешь, если на него поднажать. Три дня подряд раньше заканчивал работу, а когда Лен вернулся, затовар был такой, что на три рейса хватило.
– И он расстроился, да?
– Мягко сказано. Вообще-то он рассвирепел. Несколько месяцев с Чарли не разговаривал. Я вот о чем: Лен всегда отрабатывает полные восемь часов, если даже полдня просиживает наверху. С работы пораньше никогда не уходит, потому что не хочет лишиться своих дротиков, карт и снукера, а также прочих радостей. Он в Схеме очень долго, не забывай. И хочет, чтобы все оставалось в точности как было, но боится, что оно развалится к свиньям.
– А чего ради?
– А того ради, что никто из нас не ценит этого по достоинству.
– Да чего он дергается? – возмутился Джордж. – Беда Ленни в том, что он ко всему этому слишком всерьез.
– Ты уверен?
– Еще б не уверен. Смотри, ты сам отлично знаешь, что Схема непотопляема. Эти «УниФуры» сконструировали специально для такой работы, так? Тысячи машин построили, у всех взаимозаменяемые детали, все ржавоустойчивые. Они будут бегать много лет, если за ними ухаживать как полагается, и пока у них есть будущее, нам тоже ничего не грозит. Никто в здравом уме с маршрутов их снимать не станет. Если их уберут, общественность подымет вой, а кроме того, что станет со всеми депо, заводами, станциями обслуживания? Они ведь больше ни на что не годятся. Ты уж мне поверь – нас не закроют из-за того, что Чарли Грин иногда сачкует.
– Что ж, надеюсь, ты прав, – сказал я. – Хотя бы ради Лена.
За такой беседой мы выехали на Кольцевую дорогу и направлялись теперь на восток. Время от времени навстречу нам попадались другие «УниФуры», и если они были приписаны к «Долгому плесу», мы мигали им фарами. (А если к другим депо – игнорировали.) Таким манером мы уже поздоровались с Дэйвом Уэланом и Миком Кларком, немного погодя – с Джоном Фордом и Колином Регисом. А через минуту въехали в пробку, и пришлось сбросить скорость чуть ли не до пешеходной.
– Сменим тему, – сказал Джордж. – Знаешь, а меня следующие две недели не будет.
– Знаю, – ответил я. – Я видел график отпусков.
– А, ну да. Значит, с тортиками нормально? Я повернулся к нему:
– Чего?
– С тортиками. Вообще – нормально?
– Да, – сказал я. – Что такое «тортики вообще», я знаю. Я не понял, что ты имел в виду под «с тортиками нормально».
– Ты можешь взять их на себя?
