Говоря строго, это нарушение, караемое штрафом, – оставлять транспортное средство без присмотра, – но в наши дни почти все так поступают, поэтому я выключил зажигание и мы направились в «Пекарню Сандро», лишь закрыв понадежнее дверцу кабины. С без десяти восемь сегодня утром у нас там работала печка, и не хотелось терять с немалым тщанием накопленное тепло. Однако в дверях пекарни нас встретила такая волна жара, что непонятно стало, чего мы вообще переживали.
– Ёшкин дрын, – пробормотал я, заходя внутрь следом за Джорджем. – Как же работать в такой жарище?
На самом деле нас с Сандро уже официально представили друг другу какое-то время назад, когда Трэйс нагрузила Джорджа таким количеством тортиков, что пришлось помогать ему заносить их внутрь. Только Сандро, похоже, об этом забыл, и проще оказалось познакомиться заново. В действительности нам удалось лишь наскоро пожать друг другу руки: Сандро со своими помощниками носились по всей пекарне как угорелые, очевидно делая несколько дел сразу, – так же тут было и в мой прежний визит. Зашли мы единственно для того, чтобы Сандро признал меня на следующей неделе, когда я заявлюсь с тортиками, но через несколько минут мы с Джорджем вышли, и в руках у меня был целый пакет пончиков – дар доброй воли. Хоть не зря заходили. Мы забрались в кабину, и я решил, что выручать Джорджа, в конечном итоге, будет не такой уж геморрой.
А кроме того, в пекарне мы взяли еще одну коробку. В ней лежал торт, который Джордж надеялся оставить на ночь в конторе Осгуда. Глазурью изделие уже облили, оно теперь дожидалось следующего отрезка своего странствия, а именно, – передачи в руки Пита Гиггса.
– Сколько Питу осталось на седьмом маршруте? – спросил я. Джордж аккуратно утверждал тортик на приборном щитке.
– Заканчивает в конце следующей недели. А потом переходит на четырнадцатый.
– Значит, для тебя какое-то время будет бесполезен.
– Тут дело не в пользе, – возмутился Джордж. – Это взаимовыгодная договоренность. Я помогаю в чем-то ему. Он – мне.
– А с Осгудом так просто не получится.
– Да он ничего отнесся, когда я в последний раз спрашивал. Нормально выйдет – с ним только надо поосторожнее. Наше сотрудничество, наверное, пока стоит расценивать как эксперимент.
К тому времени, как мы снова тронулись в путь, стрелка уютно перевалилась за двенадцать, и мы славно прокатились по Кольцевой и въехали в «Ватный город» точно по расписанию. Вышло очень удачно: Хоскинс стоял возле самых ворот и засекал у каждого время приезда. Мне он как бы кивнул эдак дружелюбно, но я не ответил – просто заехал во двор и задним ходом подогнал фургон прямо к рампе. Следующие четверть часа мы должны провести в ожидании у транспортного средства – в надежде, что кто-нибудь случайно придет и разгрузит его до часу дня. На самом же деле считалось, что утро уже закончилось, поэтому быстренько глянув на Хоскинса, который по-прежнему был занят у ворот, мы слиняли на обед.
– В столовку пойдешь? – спросил Джордж. – В карты перекинемся?
– Нет, – ответил я. – Наверное, схожу в кафе.
– Ладно, тогда увидимся.
– Увидимся.
В половине второго я вернулся на рампу и протер ветровое стекло фургона. Затем откатил дверь и заглянул внутрь. Едва ли можно это назвать полной загрузкой. Ближе ко мне, примерно на середине, лежал одинокий поддон со штабелем не слишком больших ящиков. За ним были навалены пустые поддоны – они прислонялись еще к одному поддону с пустыми ящиками. С ручной тележкой я бы и сам все это выгрузил минут за десять. Но в Схеме так не полагалось, поэтому я просто сел на бетонный приступок и стал ждать. По правде говоря, сидеть тут в такое время дня, когда все спокойно, мне нравилось. Хоскинса нигде не видать, да и в конторе Уоттса, насколько я мог разглядеть, – ни души. Компанию мне составляла лишь полудюжина «УниФуров», выстроившихся вдоль рампы в ожидании своих дневных разнарядок. За ними лежал пожарный шланг, намотанный на барабан. Я понаслаждался безмолвной паузой еще минут десять, а потом услышал шага.
– В комнате с дротиками видел Стива Андерсона, – доложил Джордж. – Он играл один.
– Выигрывал? – поинтересовался я.
– Фиг знает, но он какой-то чудной, мне показалось.
– Почему?
– Ну, я спросил, почему его со Стивом Муром сегодня не было, а он как-то так глаза к мишени отвел и говорит: «Меня расформировали». Знаешь, отрывисто эдак.
– А почему, не сказал?
– Не-а, потом пришел Джумо Уильямс, они стали тренироваться, и я ушел.
– Наверное, все как-то просто объясняется.
– Надеюсь, – сказал Джордж. – Не нравится мне, когда люди чудят.
2
Честь разгрузки нашего транспортного средства в конечном итоге выпала Кевину Дженнингсу. Он объявился как гром среди ясного неба верхом на вильчатом погрузчике одновременно с Уоттсом, который возник на лестнице. Оба опоздали на пятнадцать минут, но относительно друг друга были пунктуальны. Уоттс зашел к себе в контору и закрыл дверь, но не на защелку, и дверь медленно открылась снова – дюймов на шесть.
Кевин же направился к нам прямиком.
– Так-так, что у нас тут? – вопросил он, въезжая в фургон и подсовывая рога под груженый поддон.
– Двадцать четыре средних, – ответил я.
