Кухня

Плотный. Так – чисто теоретический вопрос, не имеющий отношения ни ко мне, ни к вам… Ну, вы понимаете…

Гюнтер. Думаю, справедливо было бы назначить двойной, нет, даже тройной гонорар.

Плотный. А тогда еще более теоретический вопрос – что я должен сделать? У вас проблема?

Гюнтер. Да, небольшая. Вот этот господин. (Показывает на Новенького.)

Новенький. Знаете, это, в конце концов, уже просто неприлично. Вы постоянно намекаете, что мы с вами были раньше знакомы. Видите же, что я болен, могли бы иметь снисхождение – рассказать обстоятельства. Обидно, правда. Я же и действительно ничего не помню.

Гюнтер. Во-первых, я не намекаю, а так прямо и говорю: «Мы были знакомы.» Что ты хочешь знать?

Новенький. Все… если возможно.

Гюнтер. Все – невозможно.

Медянкина (как человек простой и любопытный). Можно я послушаю?

Гюнтер (наугад). Люся?

Медянкина. Да… нет, Марина.

Гюнтер. Давай, Марина, усаживайся поудобнее. Вот, давай, я подвинусь. (Пододвигается.) Господа, кто еще любопытствует, не ходите мимо – присоединяйтесь. Хаген Карлович, тебе место в первом ряду. (Медянкиной на ухо.) Никогда, Марина, не берите первый ряд. Это места для простаков. (Без перехода.) Девушка, вы мне нравитесь. (Марина делает большие глаза. Гюнтер продолжает.) Веду себя глупо. Но поймите и меня, жизнь я прожил настолько… непрозрачную, что меняться тяжело. Хотя и надо. (Думает.) Мой лучший друг! Продукт моей единственной солидной подлости. (Показывает на Новенького.) Сидит.

Хаген. Я его знаю?

Гюнтер не отвечает.

Гюнтер. Не скажу, что это была сверхвыдающаяся подлость, за которую уж прямо- таки совсем не стыдно. Все было достаточно сдержанно, в рамках общепринятой морали и немного… робко. Но не без вдохновения. И вот это вдохновение… Оно не взялось ниоткуда, из пустоты… Его источник – Личность. Объект подлости. Ее мишень. (Кладет руку на плечо Новенькому.) Здесь раньше была голова. (Кладет руку на голову Новенькому, который его внимательно слушает.) Кто в это поверит? Кроме кости и керамических пломб, здесь был еще кто-то, господин загадочный – личность серая, неописуемая. Здесь цвели древние сады и пятнистый единорог бил копытом…

Медянкина. Переведите, пожалуйста.

Гюнтер. И этот господин… это вещество – мясо, в сущности… (Повару Г.Ц.) Скажите, как специалист. Мозг – это мясо?

Повар Г.Ц. А рыба, это мясо?

Гюнтер. Рыба это мясо.

Повар Г.Ц. Рыба это рыба.

Гюнтер (недовольно). Спасибо, объяснили. Одним словом, я преклонялся перед той кашей, которая тут варилась. Не тем велик человек, как он умеет приспосабливаться к обстоятельствам. Величие в том, как он эти обстоятельства игнорирует. И, по этой части, мой лучший друг не знал себе равных.

Медянкина. Опять на турецком.

Гюнтер. Перевожу. Он верил в драконов, но не верил в паспортный стол. (В сторону.) Совершенно безнадежное занятие – рекламировать дорогого человека. (Людям кухни.) Что я хочу сказать?!

Мама Валя. Да!

Гюнтер. Подлость против вдохновенного человека должна быть вдохновенной! Ясно?

Медянкина. Так точно!

Гюнтер. Хаген Карлович, ты знал его. (Хаген не верит.) Знал, знал. Нечего притворяться.

Хаген. Но, тогда… если… то…

Гюнтер. Да, да, Карлович. Если он сидит здесь живой, значит и Бог есть, и все такое… Да, именно так.

Хаген. Это не он.

Гюнтер. Это – он. Другое дело, что я не прошу тебя слишком много об этом думать. Просто прими как данность – это он. (Для тех, кто не в курсе.) Для тех, кто не в курсе – мы с Хагеном Карловичем в свое время убили человека.

Плотный. Если вы с такими заявлениями дебютируете, в финале вам никакой адвокат не поможет.

Гюнтер. Да, мы с Хагеном Карловичем убили человека. Более того – мы убили именно