грустных мыслей. Она хотела окунуться в работу, чтобы некогда было думать о происшедшем.
Первые несколько недель после похорон нанятый Рифом шофер отвозил Элизабет к дому Ли Пи. Они занимались в просторной, залитой солнцем комнате, окнами выходящей па море.
В последнее время японцы заметно усилили свое наступление на Китай. Ли Пи улыбался все реже.
– Военные действия уже идут совсем близко от границы, – сообщил он Элизабет в начале июня. – Из Китая в Гонконг непрерывно прибывают сотни раненых. Судя по всему, положение там с каждым днем ухудшается.
– Это ужасно! – сказала ей Элен по телефону. – Несколько школ в Цзюлунс отданы под госпитали, но я уверена, что раненые, которых переправляют через границу, – всего лишь верхушка айсберга. Вчера я была в Фанлинге, там явственно чувствуется запах тлена. Не уверена, что в последние дни погибших хоронят как подобает.
– Тебе нужно уехать отсюда, – мрачно сказал Риф, вернувшись из Дома правительства.
– Уехать?! – Она недоуменно уставилась на него. – Не понимаю, что ты имеешь в виду? – Она сидела на диване, подобрав под себя ноги, с нотами в руках.
– Правительство намерено приказать всем европейским женщинам с детьми немедленно покинуть территорию колонии, – устало произнес он. – Завтра об этом будет объявлено официально.
Уже несколько дней она подозревала, что происходит что-то серьезное. Не только в Сингапуре, но и в Гонконге проходили совещания офицеров разведки, которые затягивались до полуночи.
– Японцы собираются атаковать Гонконг? – тихо уточнила она.
– Похоже на то. Тем более что бои идут на территории Китая буквально в считанных милях от границы.
– Да, но там они воюют против китайцев. Вовсе не обязательно, что японцы нападут на нас.
– Не обязательно, – согласился Риф. – Но правительство не желает рисковать. Решено, что два корабля под канадскими флагами, «Императрица Азии» и «Президент Кулидж», возьмут на борт всех женщин и детей и переправят их в Австралию.
– И когда это произойдет? – испуганно спросила она.
Он сжал ее руку и сухо ответил:
– В конце недели.
Она не стала спорить, понимая всю бессмысленность возражений. Он любит ее и наверняка будет скучать по ней, как и она по нему. Вместо того чтобы оставить Элизабет в Гонконге, подвергая серьезной опасности, он предпочел отправить ее на «Императрице Азии». Если она хочет остаться на острове, то нужно придумать какой-то предлог.
Назавтра, ранним утром, когда Риф еще спал, она сошла на цыпочках вниз и позвонила Элен.
– Что ж, спасибо за информацию, – поблагодарила та. – Может, и вправду имеет смысл уехать отсюда именно сейчас, но я лично не уверена, что уеду. Во всяком случае, пока я еще не настроена уезжать.
– А разве есть другой вариант, если будет объявлено о категорическом решении правительства? – спросила Элизабет.
– Видишь ли, я дипломированная медсестра, – ответила Элен. – Хотя я уже много лет не работала, но во время войны это не играет роли. Едва ли медсестер, стенографисток, служащих аэропорта и шифровальщиц будут силой выпроваживать с острова. Они и здесь будут крайне необходимы.
– Что ж, спасибо за науку, – сказала Элизабет, которая теперь точно знала, что ей следует делать.
– Дорогая, мне было бы спокойнее, если бы ты уехала со всеми в Австралию, – удрученно произнес Ронни.
Жюльенна сидела у зеркала. На ней был шелковый серебристо-серый кружевной бюстгальтер. Она тщательно полировала ногти и покрывала их ярко-красным лаком.
– Я не поеду, cheri, – в который уже раз ответила она. – Ты понял?
– Нет, этого я не могу понять, – раздраженно сказал Ронни. – Все жены уезжают. И дело не в том, что они очень напуганы. Судя по всему, положение угрожающее.
Жюльенна придирчиво оглядела ногти.
– Как бы там ни было, я останусь здесь, с тобой, – сказала она и помахала в воздухе рукой, чтобы лак поскорее высох. – Я не желаю, чтобы меня погрузили, как селедку в бочку, вместе с сотней мамаш и ревущих детей. Даже и не проси меня об этом.
Ронни стало стыдно, так как он почувствовал внезапное облегчение. Ему было невыносимо думать, что Жюльенна может оказаться за многие тысячи миль от него.
– Может, ты и права, – сказал он, подойдя к ней вплотную сзади и опустив руки ей на плечи. – Наверняка многие из отъезжающих и вправду просто паникеры, а здесь ничего плохого не случится.
Он обхватил руками грудь Жюльенны.
– Осторожно, я только что накрасила ногти, дорогой, – с улыбкой предупредила она.
– Да черт с ними, с ногтями! – сказал он и, подняв Жюльенну на руки, понес ее к постели. – Давай отметим то, что ты остаешься со мной на острове.
– Конечно, остаюсь, – сказала Жюльенна, чувствуя, как по спине у нее побежали томительные мурашки от предвкушения близости. – Ведь в конце концов я люблю тебя, дорогой, очень люблю. Не забывай об этом!
Два дня Риф провел в хлопотах об отъезде Элизабет. Он хотел, чтобы она отправилась на «Императрице Азии». Его лицо было мрачным, губы плотно сжаты. Он совсем не хотел, чтобы она уезжала,
