бомбардировки Ниббс встречал в полной боевой готовности. Он старательно обходил вверенный ему участок, докладывал по инстанциям о несчастных случаях, вызывал на помощь соответствующие службы. А если первый попадал на место происшествия, то выручал из завалов потерпевших и оказывал по мере возможности помощь раненым. Утром он, как и тысячи его измученных ночными бдениями соотечественников, возвращался к обычным занятиям и при любых обстоятельствах открывал свой магазин.
Дэниел Коллинз тоже стремительно становился героем районного масштаба. В его обязанности добровольца-пожарного входили весьма опасные и страшные задания. Изо дня в день, из ночи в ночь он сражался, плечом к плечу с товарищами — профессионалами и добровольцами — с огнем, порой не отдыхая в течение полутора суток. Риск погибнуть под рухнувшей стеной, обломками крыши или от ядовитых газов усугублялся тем, что работать ему приходилось под бомбами.
— Бомбят в первую очередь то, что горит, — испуганно нашептывала Хетти Мириам, сидя в переполненном общественном бомбоубежище. Руки ее дрожали со страху, и вязальные спицы бряцали, то и дело задевая одна за другую. — Проклятый выродок Гитлер, чтоб он сдох от рака мозга!
Мейвис тоже ежедневно рисковала здоровьем и жизнью, доставляя курьерскую почту в опасные районы и привозя оттуда ответы. Билли был в восторге от своей героической мамы и жутко ей завидовал.
Ночью третьего ноября немцы не совершили ни одного авиарейда на Лондон, впервые после страшной бомбежки седьмого сентября.
— Мне в это все еще не верится! — призналась Кейт женщина средних лет, работавшая в той же столовой, что и она. — Я спала всю ночь как убитая и чувствую себя так, словно мне снова шестнадцать лет.
Кейт, однако, не могла похвастаться отменным самочувствием. Хотя она и радовалась, что ночь прошла спокойно, после многих часов беспрерывной раздачи беженцам бульона и чая у нее распухали ноги. Она была уже на шестом месяце, и не только физические страдания подтачивали ее дух и волю.
В столовой ее знали поначалу только по имени, и в отличие от соседей в Блэкхите здесь, в Детфорде, никто даже не догадывался, что ее отец — немец. Длинную льняную косу она прятала под платком.
Но как только появились признаки беременности, по столовой поползли грязные слухи. Доктор Робертс и Эллен предупреждали ее, какого рода замечаний по своему адресу ей следует ожидать. Но Кейт все равно оказалась не готова к обидным и грубым словам, которые она ежедневно слышала от окружающих. Когда же стало известно, что у нее немецкая фамилия, нормально общаться с ней продолжали только две женщины.
— Отоваривай свои карточки у кого-нибудь другого! — бесцеремонно сказал мистер Ниббс, когда Кейт, отстояв длинную очередь, наконец подошла к прилавку.
Такого ультиматума она давно уже ожидала. К магазинчику Ниббса ее прикрепили еще до того, как интернировали отца. Получать продукты в другом месте по своему усмотрению она не могла и вынуждена была мириться с этой ситуацией. Кейт поджала губы и решительно заявила:
— Мистер Ниббс, вы обязаны отпустить мне нормированные товары! Пожалуйста, пачку чая, а также мою недельную норму сахара и маргарина!
Бакалейщик хлопнул книжкой с талонами о прилавок.
— Ни черта ты здесь не получишь! Твои немецкие дружки сровняли с землей Ковентри! Погибли тысячи англичан! Ступай поищи себе чаю, сахара и маргарина в другом месте.
Кейт побледнела и закусила нижнюю губу, но не дрогнула и не тронулась с места, чувствуя свою правоту.
Мистер Ниббс злобно таращил на нее глаза и раздувал ноздри.
На мгновение в лавке повисла тягостная тишина, очередь замерла.
— Немецкая подстилка! — прошипела женщина у Кейт за спиной. — Глядите, она же беременна! А кольца на пальце нет…
— Она сама немка, — сказал кто-то другой. — Ее отца упекли в лагерь для интернированных. Странно, что она еще здесь.
Зная, что спорить с Ниббсом бессмысленно, и опасаясь, что от словесных оскорблений толпа вот-вот перейдет к физическим, Кейт забрала с прилавка карточки и дрожащими губами прошептала:
— У меня нет друзей среди немцев. И я такая же патриотка, как и все вы.
— Позорная шлюха! Все немки — распутницы, чему же здесь удивляться? — неслось ей вслед, пока она выходила из лавки.
Первой, кого Кейт увидела, очутившись на улице, была Керри: она гуляла с дочкой. Кейт обрадовалась, что наконец ей удастся излить близкому человеку накопившуюся в душе обиду. Но стоило ей только взглянуть на бледное, безжизненное лицо подруги, как в душе ее зародилось сомнение.
— Что стряслось? Что-нибудь-с Дэнни?
Керри притворилась поначалу, что не замечает ее, глядя в сторону пустыми, заплаканными глазами.
За маму ответила Роза. Сегодня на девочке было синее пальто с бархатным воротничком, а уши ей прикрывал теплый берет толстой домашней вязки. Малышка быстро росла и уже могла самостоятельно ходить; правда, мать придерживала ее на всякий случай за ремни, закрепленные в виде шлейки у нее на груди.
— Мой папа стал военнопленным, а маме это не нравится, — простодушно пропищала она.
— О Боже! — всплеснула руками Кейт, позабыв о нанесенных ей в лавке Ниббса обидах. — Итальянцы взяли Дэнни в плен?
— Да, — кивнула Керри и достала из кармана пальто скомканную телеграмму. — Мы получили это час назад.
Кейт расправила бланк и пробежала текст. В телеграмме сообщалось, что сержант Дэниел Коллинз находится в плену у противника; подробности выясняются через Красный Крест и будут позже сообщены его супруге письмом.
Кейт порывисто обняла Керри и срывающимся голосом сказала:
— Крепись, Керри! Я с тобой!
— Проклятые итальяшки! — глухо воскликнула Керри, давясь слезами. — Он ведь был в Египте! Будут ли они держать его там или отправят на корабле в Италию? Что с ним станет?
Ответа на этот вопрос Кейт не знала, поэтому попыталась успокоить подругу.
— В телеграмме упоминается Красный Крест, Керри! С военнопленными положено хорошо обращаться, это предусмотрено Женевской конвенцией. Итальянцам придется соблюдать ее требования. Как только Красный Крест найдет Дэнни, ты сможешь посылать ему письма и продуктовые посылки.
Керри высвободилась из объятий Кейт. Голос ее доносился словно издалека.
— Возможно. Вот только ни Красный Крест, ни Женевская конвенция не помешали Гитлеру сгонять в гетто и уничтожать евреев в Польше, Чехословакии, Бельгии и Голландии. Немцы и итальянцы — союзники и думают одинаково. Если фрицам наплевать на международные организации и соглашения, вряд ли макаронники лучше.
В ее зеленых глазах сквозили враждебность и отчужденность.
— Кристина права: все итальянцы и немцы — фашисты, у них это в крови!
Глава 13
Кейт проводила удаляющихся Керри и Розу потрясенным взглядом, не в силах пошевелиться от ужаса, парализовавшего ее. Даже Керри от нее отвернулась! Семена отчуждения, посеянные жуткими рассказами Кристины о страданиях евреев в концентрационных лагерях, проросли ростками ненависти после известия о том, что Дэнни взят итальянцами в плен. Следом за Ниббсом, мисс Хеллиуэлл, Хетти, Мириам, Лией и многими другими соседями Керри тоже стала считать ее чужой. Отныне все станут ее сторониться, потому что она связана с Германией кровными узами, а все немцы приносят людям другой национальности одни страдания.
— Керри! — сдавленно окликнула она подругу. — Керри!
Но обернулась только Роза. На ее личике под натянутым на уши беретом читалось смятение. Малышка явно была смущена непонятными происшествиями этого дня — громким стуком в дверь чужого дяди в униформе, отдавшего дедушке листок бумаги со странным названием «телеграмма», и пугающей
