У него потемнели глаза, и он резко отвернулся.
– Ну что же, запретить я тебе не могу, – пробормотал Бенджамен и вышел.
Она поспешно отыскала и натянула сапоги, дрожащими пальцами начала застегивать молнию. Это оказалось не так-то просто: в замок то и дело попадала кожа, и, когда наконец с этим было покончено, Джеральдина ужасно устала.
Потом отыскала дубленку и через несколько минут, опасаясь, что Бенджамен уедет без нее, чуть ли не бегом спустилась вниз.
Когда Джеральдина была уже в холле, он вышел из гостиной и недовольно сжал губы, заметив на ее лбу легкую испарину.
– Ну почему ты такая упрямая? – спросил Бенджамен, сердито на нее глядя, но, когда она с виноватым видом пожала плечами, отвернулся.
У крыльца стоял спортивный «ягуар» старой модели, прекрасная машина, настоящая редкость.
– Машина покойного Александра, – кратко пояснил Бенджамен, усаживая ее на обтянутое красной кожей сиденье. – Или, если угодно, Каролины.
Джеральдина с наслаждением откинулась на мягкую спинку. Она была рада, что может расслабиться и унять дрожь в руках и ногах. Но, когда Бенджамен сел рядом, поняла по его лицу, что он прекрасно видит, в: каком она состоянии.
– Да ты просто сумасшедшая, – заявил он, заводя мотор и выезжая на дорожку. – Ну почему бы тебе не посидеть дома, пока я вернусь? Тебе сейчас явно не до прогулок.
– Но ведь я и не гуляю, правда? – слабо возразила Джеральдина, и Бенджамен чертыхнулся себе под нос.
– Вы очень часто поминаете черта, господин художник, – с улыбкой заметила девушка.
В солнечный день Фирмбридж выглядел довольно обжитым. С промысла только что вернулась одна из рыбачьих лодок дори, и на крохотной пристани толпились зеваки и смотрели, как разгружают улов. Над ними кружили чайки и ждали, когда начнут чистить рыбу. На пирсе восседали кошки и равнодушно взирали на суету. Всему миру было известно – кошки Фирмбриджа предпочитают рыбе сметану…
Улицы, поднимающиеся от гавани, были узкие, с булыжной мостовой. Все дома были выкрашены в разные цвета. Здания, которым исполнилось не менее двухсот – трехсот лет, выглядели как новенькие.
Бенджамен остановил машину у какого-то магазинчика на пристани и вышел. Пока его не было, Джеральдина смотрела, как разгружают улов, а собравшиеся там люди повернулись и глазели на нее. Наверное, узнали машину, догадалась она, и очень обрадовалась, когда вернулся Бенджамен. В руках он держал букет.
– Что такое? – спросил он, заметив румянец на ее щеках. – Слишком много внимания?
Я ведь предупреждал, что о нас ходят слухи. А ты слишком красива, чтобы тебя не заметить.
Эти розы тебе, Джеральдина!
Она приняла цветы с благодарностью, но состроила гримасу, когда говорила:
– Вы что-то вдруг стали очень любезны.
– Нет. – Бенджамен искоса взглянул на нее, сев на свое место. – Просто откровенен. И честен.
Он снял руку с руля и положил ей на колено.
– Знаешь, давай проведем время в порту с большим толком, чем просто покупая сигары.
Мы там можем поужинать, ведь у миссис Рэмплинг сегодня выходной… Она, правда, оставила холодную закуску, – добавил Бенджамен, когда Джеральдина попыталась возразить. – Ну и отлично. Мы ее съедим на завтрак.
Девушка смотрела на него с сомнением. Она так боялась, что он уедет без нее, так спешила, что забыла захватить с собой сумку, а отправляться в порт без лекарства не решалась.
– Я не могу вот так поехать, – сказала она, чувствуя у себя на колене его твердые пальцы. – Я имею в виду… что я не накрашена!
– По-моему, ты прекрасно выглядишь. Теперь я тебя с Каролиной не перепутаю, сколько бы ни выпил, – ответил Бенджамен и убрал руку, чтобы переключить скорость, когда дорога пошла в гору. – Что ты имеешь в виду на самом деле? Ты не хочешь ехать со мной?
– Нет! – возразила Джеральдина. – Я хочу с вами ехать…
– Так в чем тогда дело?
– Но, может, заедем сначала домой? Чтобы я… привела себя в порядок.
– Ты хочешь переодеться? – Бенджамен окинул ее взглядом. – Надеть что-нибудь более… женственное?
Джеральдина вздохнула.
– Если… если хотите. Но предупреждаю, у меня нет с собой вечернего платья.
Бенджамен нахмурился.
– Ты действительно так хочешь?
Она кивнула.
– Хорошо. Но только быстро. Уже шестой час, а нам далеко ехать.
