Я вскакиваю на ноги и бегу к ней. Это самые длинные сорок ярдов в моей жизни – мой горизонтальный Эверест, и я преодолеваю его, нелепо размахивая руками. Вероятно, о подобных моментах говорят: душа ушла в пятки. Рэйчел стоит на коленях и обнимает тельце. Она совсем ослабела. Просто выжата, как лимон. У нее в руках кукла размером с ребенка, с бежевым телом и конечностями, с лысой узловатой головой, распухшей и изношенной.
– Послушайте, Рэйчел! Это не Микки. Это просто кукла. Взгляните! Посмотрите!
На лице Рэйчел странное, почти спокойное выражение. Только веки движутся в каком-то собственном ритме. Я медленно высвобождаю куклу из ее рук и, обняв Рэйчел, прижимаю ее голову к своей груди.
На шее куклы такой же синей шерстяной ниткой, из каких сделаны волосы, привязана записка. Буквы выведены чем-то темно-красным. Я молюсь, чтобы это была краска.
Четыре слова – большими буквами:
ЭТО МОГЛА БЫТЬ ОНА!
Укрывая Рэйчел своей курткой, я медленно веду ее к машине и усаживаю в салон. За все это время она не издала ни звука. Она не реагирует на мой голос. Просто смотрит перед собой куда-то вдаль, а может, в будущее, за сотню ярдов или за сотню лет отсюда.
Взяв с переднего сиденья мобильный, я слышу только тишину. И кричу про себя от разочарования.
– Они перезвонят, – говорю я себе. – Садись. Подождем.
Устроившись на сиденье рядом с Рэйчел, я нащупываю ее пульс, поплотнее подтыкаю вокруг нее куртку. Ей нужен врач. Пора все отменять.
– Что случилось? – спрашивает она, обретя некоторую связь с реальностью.
– Повесили трубку.
– Но они перезвонят?
Я не знаю, что ей ответить.
– Я вызываю «скорую».
– Нет.
Поразительно! Несмотря на глубочайший шок, в ее мозгу еще сохранилась одна чистая, неповрежденная клеточка. Словно матка в улье… И теперь она продолжает контролировать ситуацию.
– Если у них Микки, они перезвонят, – говорит Рэйчел. Это утверждение сделано таким ясным и твердым тоном, что я не могу ничего сделать, кроме как послушаться ее.
– Хорошо. Подождем.
Она кивает и вытирает нос рукавом. Фары еще бросают бледный свет на тропинку среди травы и зарослей. Я могу различить очертания деревьев, которые напоминают фиолетовые шрамы на теле неба.
У нас не получилось. Но что еще можно было сделать? Я смотрю на Рэйчел. Ее губы посинели и дрожат. Руки безвольно свисают вдоль тела, и кажется, что последние жизненные силы покинули его.
Тишину нарушает лишь отдаленный шум транспорта… И вдруг в этой тишине звучит звонок!
Рэйчел даже не шевельнулась. Ее сознание где-то далеко, в более безопасном месте. Я смотрю на горящий квадрат экрана и отвечаю на звонок.
– Миссис Карлайл?
– Она недоступна.
В паузу можно вписать целый роман.
– Где она? – Голос еще изменен.
– Миссис Карлайл не в состоянии разговаривать. Вам придется говорить со мной.
– Вы полицейский?
– Неважно, кто я. Теперь мы сможем закончить операцию. Прямой обмен – бриллианты на девочку.
Еще одна долгая пауза.
– У меня есть выкуп. Он прямо здесь. Либо вы соглашаетесь на сделку, либо идете своей дорогой.
– И девочка умрет.
– Замечательно. Я думаю, что она уже мертва. Докажите, что я ошибаюсь.
Экран гаснет. Мой собеседник повесил трубку.
27
Дверца в моей памяти внезапно плотно захлопывается. Остаются пустота и отчаяние, тьма и завывание ветра. Я вновь не сумел добраться до конца. Джо склонился надо мной. Мы смотрим друг на друга.
– Я помню.
– Лежите спокойно.
– Но я помню.
– Уже едет «скорая». Спокойно. Я думаю, вы на несколько секунд потеряли сознание.
Вокруг нас полицейские ныряльщики стаскивают с «Зодиаков» цистерны с кислородом и кидают их на палубу. Грохот отдается у меня в позвоночнике. На воде появились навигационные огни, и башни Кэнэри- уорф кажутся вертикальными городами.
Джо, как всегда, оказался прав. Я должен был продолжать собирать детали и идти по следу, тогда со временем что-нибудь непременно освежило бы мою память и капель превратилась бы в шумный поток.
Я делаю глоток воды из пластиковой бутылки и пытаюсь сесть. Джо подставляет мне плечо. Где-то над головой слышно, как самолет заходит на посадку в Хитроу.
Работник «скорой» склоняется надо мной.
– Чувствуете боль в груди?
– Нет.
– Одышку?
– Нет.
У этого парня очень густые усы, а изо рта пахнет пиццей. Я откуда-то его знаю. Он расстегивает пуговицы на моей рубашке.
– Сейчас проверю пульс, – говорит он.
Я быстрым движением хватаю его за запястье. Его глаза расширяются, на лице появляется странное выражение. Он медленно переводит взгляд на мою ногу потом на реку.
– Я вас помню, – говорю я ему.
– Это невозможно. Вы были без сознания.
Я еще держу его за запястье и сжимаю все крепче.
– Вы спасли мне жизнь.
– Я не думал, что вы выкарабкаетесь.
– Только приложите эти штуковины мне к груди, и я вырву вам сердце.
Он кивает и нервно смеется.
Я беру кислородную маску за ремень, а он измеряет мне давление. Грохот и стук воспоминаний на мгновение прекратились. Но это все равно что на время задержать дыхание. Я знаю, что они вернутся.
В свете прожекторов я вижу, как на камни, словно нефтяной разлив, набегает зыбь. «Новичок» Дэйв опоясал место преступления лентой. Ныряльщики воротятся завтра утром и продолжат поиск. Сколько еще секретов таится в тине?
– Давайте поедем домой, – говорит Джо.
Я не отвечаю ему, но почти непроизвольно качаю головой. Я слишком близок к тому, чтобы
