– А вы ответили: «Откуда вам знать, какая я».
Как странно, что оба они запомнили такой коротенький разговор. Вдруг щеки Деллы залились румянцем, и она повернулась к расположенному над плитой окну. Ей не хотелось вспоминать о том времени, когда она работала в салуне, и сейчас было неприятно сидеть нос к носу с мужчиной, видевшим ее в дурацком костюме с коротенькой юбкой и с пером в волосах.
Вспомнив его лицо таким, каким оно было тогда, Делла перевела взгляд на Камерона. Он немного пополнел, морщины на лбу и в уголках глаз стали глубже. Черты лица – более резкими. Огонь и ярость в глазах уступили место усталости. Он явно нуждался в отдыхе. Делла снова судорожно сглотнула. Влечение, смешанное с тревогой, сосредоточилось где-то в желудке.
– Погодите минутку! – Она в гневе вцепилась в край стола. – Вы приезжали сюда несколько лет назад, чтобы найти меня, правда? – Камерон никак не отреагировал на ее слова. – Почему же ничего не рассказали о Кларенсе еще тогда?!
– Мне следовало сделать это. – Подув на кофе, он поднес чашку к губам.
Делла подошла к окну и выглянула наружу, стараясь унять бушевавший в груди ураган.
Это был самый влажный июнь в северном Техасе за многие годы. Прерии и низкие холмы покрылись густой зеленью. В жаркий вечер, подобный этому, Делла, бросив вызов москитам, спустилась бы в заросли тополя, чтобы поболтать ногами в ручье. Или надела бы свою бесформенную мужскую шляпу и пропалывала бы огород до самой темноты. А может, осталась бы дома и наблюдала за тяжелыми облаками, закрывающими закатное небо.
– Да, вам следовало сделать это, – наконец проговорила она. Гнев – пустая трата энергии. Он приехал к ней сейчас, и только это имеет значение. – Я знала, что должно быть еще что-то, помимо письма, которое получил отец Кларенса, – дрожащим голосом добавила Делла. – Что-то большее, чем простое официальное извещение. Должно было быть послание для меня…
Тень от пристроенного к дому амбара вытянулась до самой дороги. Делла никогда не предполагала, что новости от Кларенса прибудут к ней вечером. Она всегда представляла себе, что вестник приедет утром. Представляла себе его одетым в форму. Какая глупость, особенно если учесть, что война закончилась давным-давно.
Делла вернулась к столу.
– Прошу меня простить.
Бог свидетель – ей так хотелось обругать этого человека!
– Я имела в виду, что лучше бы вы рассказали мне о Кларенсе еще тогда.
Камерон не отрывал глаз от входной двери. Если бы его челюсти не напряглись, Делла подумала бы, что он вовсе не слушает ее. Тема закрыта. Сделав глубокий вдох, она отбросила раздражение и начала разговор, который прокручивала в своем воображении уже сотни тысяч раз.
– Вы хорошо знали моего мужа, мистер Камерон?
– Я был рядом, когда он умирал.
– И Кларенс передал вам послание для меня?
Порывшись в кармане куртки, Камерон вытащил аккуратно завернутый в промасленную ткань пакет. Делла вдруг подумала, что он носит его с собой уже почти десять лет. С одной стороны, это трогательно. С другой – данное обстоятельство ставило ее в тупик, расстраивало, и Делла почувствовала новый приступ ярости. Он не имел права поступать подобным образом. Со смешанным чувством негодования и ужаса Делла смотрела, как он разворачивает ткань и вытаскивает из нее сложенный в несколько раз лист бумаги.
Во рту у нее пересохло, Делла нервно сжала ладони.
– Это письмо? От Кларенса?
Она задает идиотские вопросы. Конечно же, это письмо от Кларенса.
– Миссис Уорд, я выйду на несколько минут.
– Что? – Моргая, она подняла голову, вдруг осознав, что сидит не двигаясь. – Нет, в этом нет необходимости.
Мистер Камерон, конечно же, прочел письмо. Ведь оно было без конверта, запечатанного сургучом.
– Если вас расстраивает вон то пятно, то это кровь. Но она моя, а не вашего мужа.
Она посмотрела на пятно, закрывающее большую часть послания. Делла откинулась на стуле. Она представляла себе, что послание будет устным. Ей и в голову не могло прийти, что Кларенс найдет время написать ответ на ее последнее, ужасное письмо.
– Вы пьете, мистер Камерон?
– Иногда.
– Сейчас как раз самое время.
Делла пила виски, лишь когда работала в салуне. Леди обычно пьют херес или пунш.
– Это не очень хорошее виски, – сказала она, доставая бутылку. – Оно дешевое. Но действует как настоящее.
Она налила темный напиток в два стакана и передала один Камерону.
– Последнее, что я написала ему, было: «Я тебя ненавижу».
Виски обожгло горло, словно струйка жидкого огня.
За десять лет не прошло и дня, чтобы она не молила Бога повернуть время вспять и дать ей возможность написать мужу другое письмо. Или по крайней мере позволить ей стереть ту последнюю, жестокую строчку. Но прошлое не вернешь. Кларенс умер, уверенный, что она его ненавидит. Знай он, что
