Она поднялась на носочки так, что оказалась почти нос к носу с ним.
– Я настаиваю на том, чтобы всю работу делить поровну. Или будет так, или отвезите меня домой прямо сейчас.
– Черт! – Отступив от нее, он сорвал с головы шляпу и в сердцах хлестнул ею себя по ноге. – Хорошо, – сказал он наконец, поворачиваясь к Делле. – Вы можете развести костер? А готовить на открытом огне?
– Я могу научиться. – Она вздернула подбородок.
– А вы знаете, как снарядить мула? У вас хватит сил оседлать лошадей?
– Вы передумали везти меня в Атланту?
– Что?
– Поэтому ведете себя так отчужденно и странно? Надеетесь, что я предложу вернуться назад?
Камерон смотрел на нее как на помешанную.
– Хотите сказать, что решили вернуться?
– Нет, черт вас возьми! – Она в сердцах топнула ногой. – Просто пытаюсь понять, почему вы себя так странно ведете.
Чтобы занять чем-то руки, Делла опустилась на колени и набрала в ведро воды. Потом положила туда свои чулки и нижнее белье и бросила кусочек мыла. Только тут до нее дошло, что она при мужчине стирает столь интимные вещи.
– Почему вы пошли сюда за мной? Разве в лагере нечего делать?
Камерон посмотрел на ведро и отвернулся.
– Никогда не знаешь, что скрывается за пределами лагеря. Не думаю, что вам грозит опасность, но мало ли что может случиться.
Единственное, чего Делла боялась, – это змеи, поэтому, когда шла по нужде, старалась шуметь, чтобы их отпугнуть.
– Здесь нет никого, кроме нас с вами.
– Возможно. Но я все-таки подожду.
Боже милостивый! Делла все постирала, прополоскала, отжала, вылила грязную воду и не спеша пошла в лагерь. Не стой он у нее над душой, она непременно помылась бы.
– Будете наблюдать, как я развешиваю вещи на ветках сушиться?
– Нет. Пойду подброшу дров в костер.
– Прекрасно.
Когда Делла вернулась, Камерон сидел, привалившись спиной к стволу вяза, и вертел в руках кружку с кофе. Его шляпа была сдвинута на затылок. Если бы отношения между ними не были такими натянутыми, от одного его вида у Деллы перехватило бы дыхание. Он был высоким, стройным, прекрасно сложенным. Гладкая загорелая кожа. Опасный человек с холодными глазами и револьверами на поясе. И они с ним одни, нет ни души на много миль вокруг.
Делла тяжело вздохнула и налила себе кружку кофе, которого на самом деле не хотела. Солнце стояло низко над горизонтом, но должно было пройти еще не меньше полутора часов, прежде чем стемнеет окончательно и можно будет ложиться спать.
– На вашей ферме мы работали, спали и ели по вашим правилам. Я не просил, чтобы в угоду мне вы меняли свои привычки. Здесь же я прошу вас уважать мои правила.
– Неужели так трудно понять, что я всего-навсего хочу делать свою часть работы? Разве не по этой причине вы чинили крышу моего амбара и изгородь? Не потому, что не могли жить под моей крышей и сидеть за моим столом, ничего не давая взамен?
– Это не одно и то же. Здесь постоянно нужно быть настороже, прислушиваться к каждому шороху.
Она всплеснула руками, разлив при этом добрую половину кофе.
– Камерон! На тридцать миль вокруг нет ни одной живой души!
– Не могу с вами согласиться. Дело в том, что, выполняя работу по привычке, человек не думает. Когда же его привычки нарушаются, сосредоточиться бывает гораздо сложнее, и можно потерять бдительность.
Наконец-то его отказ передать ей часть дел начал обретать смысл.
– Путешествие со мной – это уже смена привычек, – сказала она, помолчав. – Но разве вы потеряли бдительность?
– Посмотрим.
Делла выплеснула остатки кофе и одернула юбки.
– А что, по-вашему, может случиться?
– Вам важно помнить одно, что не следует путаться под ногами. Непосредственно вам опасность не угрожает.
Говоря это, Камерон, к ее удивлению, снял ремень с револьверами, с которыми никогда не расставался. Даже когда спал.
– Куда вы все время смотрите? – спросила Делла, махнув рукой в сторону прерии. – Там ничего нет!
