Он обнял ее и привлек к себе. — Знаешь что? Я научу тебя варить кофе.
— Я что-то делала не так?
— Ты упустила из виду кое-какие мелочи, но это поправимо. Как рука?
Она отступила и разжала ладонь.
— Лучше.
— О'кей! Заверни ее в подол платья и возьмись снова за кастрюлю. Сходи к ручью и зачерпни побольше воды. А потом я покажу тебе, как приготовить от личный кофе.
Когда она вернулась с водой, было уже почти темно. Костер потрескивал, а Гидеон размалывал кофейные зерна между двумя плоскими камнями.
— Урок первый, ясноглазая, — усмехнулся он. — Зерна надо смолоть.
Гидеон продолжал ее инструктировать, а она только заворожено слушала его низкий бархатный голос, не вникая в то, что он говорит.
— Вот так, — сказал он, засыпая смолотый кофе в кастрюлю. — Вода закипит минут через десять, и готово. Сейчас бы сковородочку яичницы, а? — Он погладил себя по животу.
— Кто вас всему научил? Ваша мама? А может, Кора…
— Ни та, ни другая. Я стал самостоятельным в десять лет.
— А что случилось, когда вам было десять?
— Наш дом сгорел. Мама не успела выйти.
— Как ужасно!
— Не расстраивайся. Это было давно.
Долгое время они сидели молча.
— Мой папа умер в тот день, когда я родилась, — наконец сказала она. — Не важно, когда это случается, Гидеон, и сколько тебе лет. Все равно больно.
— Значит, после смерти отца ты жила вдвоем с матерью?
— Она снова вышла замуж. — Хани отвела взгляд.
То, что Нэд Кэссиди умер в день ее рождения, было правдой, но имя своего настоящего отца от Гидеона она скрыла. После того, что она сегодня выкинула, ей не очень-то хотелось рассказывать Гидеону о сомнительном прошлом матери.
— А кто заботился о вас после смерти матери? — спросила Хани.
— Никто. Разве что мои кузены.
— Вы жили с ними?
— Нет, — покачал головой Гидеон. — Я разъезжал с ними на лошади, хотя едва доставал ногой до стремени, и мне было трудно за ними угнаться. Но я не отставал.
— Но с кем вы все-таки жили?
— Я же тебе сказал — ни с кем. У меня не было дома до тех пор, пока я не встретил Кору… Это было во время войны. Мои кузены были в партизанах и не сидели на месте.
— В партизанах? — задумчиво переспросила Хани. — Как Джесси Джеймс?
— Джесси был моим кузеном.
Девушка сглотнула. Она как раз приехала в пансион в Сент-Луисе в 1882-м, когда легендарный грабитель был убит. В газетах тогда только и писали что о его кровавых злодеяниях.
— Он был вашим кузеном?
— Да. Со стороны матери.
— Боже правый!
— Видишь, что я за субъект. — В глазах Гидеона блеснул веселый огонек.
Да, может показаться, что он и впрямь опасный тип, подумала Хани. Даже более опасный, чем ей думалось. Но в глубине души она знала, что этот закоренелый преступник — честный и благородный человек. Он уже не раз это доказывал.
— Я думаю, что вы джентльмен, — пробормотала она. — До мозга костей.
Первым его побуждением было расхохотаться, но он сдержался. Эта прекрасная девушка ему доверяет. И она им восхищается. Может даже, немного влюблена в него. Он провел большим пальцем по ее щеке.
— Спасибо, ясноглазая. — Он откашлялся и постарался изобразить на. лице улыбку. — А не проверить ли, как там наш кофе?
Он смотрел на нее — воплощенная грация в мятом платье, возникшая из ниоткуда, — и его сердце таяло. Девушка подошла к костру, но тут же вернулась.
— Кофе весь выкипел, — печально заявила она.
— Ну и ладно. У нас все равно нет чашек. На, сделай глоток, — сказал он, протягивая ей бутылку. — Это поможет тебе заснуть.
Она глотнула, чуть не поперхнувшись, и вернула ему бутылку.
— Ложись. Я тебя хорошенько укрою.
Хани послушалась. Она закрыла глаза, чувствуя, как согревается. Ей почему-то стало очень спокойно.
— Мы завтра снова будем грабить банк? — сонным голосом спросила она.
— Мы?
— Вы знаете, что я имею в виду.
— Спи, Эд. Пусть тебе приснится приятный сон. Не об ограблении. Ты меня слышишь?
— А у вас есть еще одеяло?
— Вот оно, — сказал он, показывая на бутылку.
Он откинулся на седло, вытянув ноги, и отпил глоток. Нет, пить больше не стоит. Кто-то же должен охранять спящую красавицу. Он увидел, как она свернулась калачиком, подперев кулачком щеку.
Джентльмен! Гидеон закрыл глаза и шумно вздохнул. Как ему, однако, далеко до этого. Но Эдвина Кэссиди верит в него. И это кое-чего стоит!
Глава девятая
Кейт остановилась на пороге. В полумраке комнаты виднелась широкая кровать, на которой было распростерто большое тело Айзека. В дальнем углу сидел в кресле Рейс Логан. Он спал, опустив голову на грудь и вытянув длинные ноги.
Иногда Кейт с трудом себе представляла, как сложилась бы ее жизнь, не появись однажды в Ливенворте эти двое мужчин.
— Пойдем спать, дорогой. — Кейт тихо тронула мужа за плечо. — Так ты себя вконец измотаешь.
Рейс потер затекшую шею.
— Увы, никаких изменений, — кивнул он на неподвижную фигуру.
— Видимо, так. Иди поспи, а я посижу с Айзеком.
Рейс поднялся, и Кейт услышала, как он, стараясь сдержаться, тихо застонал от боли в суставах. Да, годы свое берут, подумала Кейт, хотя для нее он и в свои пятьдесят четыре все еще был самым красивым мужчиной на свете. Но две бессонные ночи, проведенные в кресле, не могли не сказаться.
Он обнял Кейт и зарылся колючим, небритым лицом ей в шею.
— Ты тоже мучаешься, любовь моя. Переживаешь и за Айзека, и за Хани.
— Я уверена, все будет хорошо — и Хани вернется, и Айзек поправится. Я это знаю. Сердцем чувствую.
— Надеюсь, оно тебя не обманет, Кейти, — вздохнул Рейс. — Дай-то Бог, что бы ты оказалась права.
Кейт подтолкнула мужа к двери. — Иди поспи, — решительно сказала она. — Если что-нибудь изменится, я тебя разбужу.
Выпроводив мужа, Кейт придвинула стул к кровати и села. В неярком свете лампы были хорошо видны черты лица старого негра. Низко наклонившись к нему, она зашептала:
— Послушай меня, старичок. Я разгадала твой план. Правда, не сразу. Сначала мне показалось подозрительным поведение дока Каллена. Он всегда точно определяет, что с больным, даже если не имеет об этом никакого понятия, и назначает какое-нибудь лекарство, даже если это всего-навсего примочки. А тут он был явно в недоумении: просто воздел руки и уехал, а потом ни разу не справился о том, как идут дела. И
