Боже праведный! Ну неужели никто не видит, что она умная, сообразительная, энергичная и готова работать в поте лица? Неужели никто не понимает, что она стремится доказать, что может быть ответственным человеком?
Видимо, никто, мрачно подумала она. Ну, ничего, она им докажет! Именно поэтому, не заходя домой, Хани с поезда отправилась прямиком в банк. Она будет сидеть здесь и работать, когда отец вернется с обеда. Пускай удостоверится, какой трудолюбивой и ответственной бывает его дочь.
Хани открыла нижний ящик письменного стола, чтобы положить туда перчатки, и остолбенела: на дне лежали наручники и еще какая-то цепь. Зачем отцу понадобились наручники? — удивилась она, осторожно взяв их двумя пальцами. Какая отвратительная штука, с содроганием подумала она. Но любопытство взяло верх, и вот уже стальной браслет у нее на руке.
Резкий стук в дверь заставил Хани вздрогнуть, и браслет на ее запястье защелкнулся.
— Мисс Хани, — раздался за дверью голос Кеннета. — Мне надо с вами поговорить. Срочно.
— Сейчас выйду, — откликнулась Хани, пытаясь снять наручники. Черт! Кеннет увидит его и тут же доложит отцу, и, если сильно повезет, тот разве что не прикует ее к какой-нибудь старой дуэнье, которая уж точно ни за что не спустит с нее глаз.
Проклятье! Придется держать руку за спиной, пока кто-нибудь не перепилит эти дурацкие железяки. Но это потом. А пока надо действовать по намеченному плану.
В банке, слава Богу, никого не было. Она подкралась сзади к кассиру, пряча за спиной руку и натянуто улыбаясь.
— Я помогу вам пересчитать деньги, Кеннет.
Кассир вздрогнул, и купюры рассыпались по полу.
Господи, да этот кассир нервничает еще больше, чем я, подумала Хани. Почти тысяча долларов валялись под ногами, и если сейчас войдет отец, он наверняка обвинит во всем ее.
Опустившись на одно колено, она стала собирать деньги.
— Вам нельзя здесь оставаться, мисс Хани, пожалуйста. Здесь никого не должно быть…
Тяжелые шаги раздались по другую сторону конторки, и низкий, хрипловатый голос произнес:
— Моя фамилия Саммерфилд.
Кассир побледнел, пробормотал что-то невнятное и лишился чувств.
— Гидеон Саммерфилд? — воскликнула Хани.
Глядя на девичье личико, вынырнувшее из-за конторки, Гидеон подумал, что оно похоже на нежный цветок анемона, распустившийся после весеннего дождя. В бирюзовых глазах девушки светилось любопытство. Розовые лепестки губ были чуть приоткрыты. Темные, рассыпанные по плечам локоны обрамляли лицо.
После пяти лет тюрьмы любое существо женского пола — красивое или безобразное, похожее на яркий цветок или на унылый сорняк — могло кого угодно привести в волнение. На какую-то долю секунды Гидеона будто ослепила вспышка молнии.
— Тот самый Гидеон Саммерфилд? — Бирюзовые глаза заморгали, а розовые лепестки губ задрожали.
Боже, если не стряхнуть наваждение, мелькнуло у него в голове, конец всему.
Не успеешь оглянуться, как снова окажешься за решеткой. Ни одна женщина на свете не стоит этого.
— Так точно, милочка. Ты выяснила «кто», так что перейдем к «почему», — усмехнулся бандит и просунул дуло револьвера сквозь прутья решетки. — Давай деньги.
Хани не поняла, чего она испугалась больше — дула кольта или взгляда серых глаз, смотревших на нее в упор. Если это тот самый Саммерфилд, о котором она читала в газетах, ему ничего не стоит нажать на курок.
Дрожащей рукой она протянула ему зажатые в кулаке банкноты.
— Да здесь целых двадцать долларов! — Насмешливая улыбка скривила губы опасного гостя. От этой улыбки Хани еще больше похолодела.
— Бери их и уходи… Я не закричу, обещаю. Я никому не скажу, что ты был здесь.
Глядя на испуганную девушку, Гидеон помянул про себя черта, хотя его сердце сжалось. Что за человек этот Логан, если оставил в кассе такую пичужку одну расхлебывать ситуацию? Наверно, решил, что преступник не тронет беззащитную девушку. Но как он не подумал, что маленькая кассирша может насмерть перепугаться? Или ему все равно?
Впрочем, от страха не умирают. Зато ей будет о чем рассказать в старости своим внукам. А вот он, если не сделает дела, снова окажется за решеткой.
— Не бойся, — коротко бросил он. — Просто отдай деньги, и все.
— Нет.
— Ты не на балу, детка, и это не приглашение на вальс. Так что делай, что я сказал.
— Нет, — твердо заявила Хани, вздернув подбородок.
Гидеон опустил палец на курок, и глаза его стали темными и холодными, как стальные лезвия.
— Деньги. Сейчас же!
Хани хотела было снова сказать «нет», но тут за ее спиной встал пришедший в себя Кеннет.
— Я сейчас вам все отдам, — запинаясь, пробормотал несчастный.
— Весьма признателен, — сказал Гидеон, не отрывая взгляда от девушки, которая была явно возмущена словами трусливого кассира.
— Не смейте, Кеннет… — начала она, но умолкла, потому что дуло пистолета уперлось ей в подбородок.
— Ценю вашу сговорчивость, мистер. И поторопитесь.
— Кеннет!
— Тихо! Помолчи, детка. Через минуту все будет кончено. Тебя никто не станет винить.
— Много вы понимаете… вы… вы…
— Грабитель? — Насмешка снова тронула его губы.
— Выродок!
— Думаю, многие согласились бы с вами, — расхохотался Гидеон. — Но мало у кого хватило бы смелости бросить мне в лицо такое!
— Я вас не боюсь!
— А следовало бы, — процедил он сквозь зубы, думая о том, что девица рванула бы куда глаза глядят, если бы хоть на секунду догадалась о том, какой в нем бушует огонь.
Однако в данный момент Хани больше всего боялась гнева отца. Ограбили его банк, а она этому не воспрепятствовала! Все надежды на то, что он поверит в ее деловые таланты, рухнули. Он не то что не разрешит ей работать в банке — даже близко не подпустит.
Хани захотелось просунуть руку сквозь решетку и задушить этого бандита за то, что он расстроил ее планы. Она сжала кулаки и тут вдруг заметила, что на одной руке у нее все еще надет наручник…
В это время кассир вышел из-за конторки и протянул Гидеону холщовый мешок.
— Вот. Возьмите.
Хани выскочила вслед за кассиром и в то мгновение, когда Гидеон протянул руку за мешком, защелкнула на его запястье вторую половину наручников. Ее глаза победно сверкали.
— О Боже, — выдохнул Кеннет, весь съежившись.
Хани презрительно усмехнулась: чего ожидать от этого слабака. А вот Саммерфилд наверняка начнет ругаться и махать кулаками.
Он и вправду тихонько выругался — хотя прозвучало это скорее молитвой, чем бранью, — а потом, покачав головой, обнял свободной рукой Хани и посадил ее себе на бедро.
— Отпустите меня, — завопила она. — Кеннет, что вы стоите! Сделайте же что-нибудь!
— Господи! — простонал кассир. — Откуда ж мне знать, что делать!
— Я вам скажу, — прорычал Гидеон Саммерфилд. — Передайте своему боссу, чтобы он был более осмотрительным при выборе партнеров.
С этими словами, ухватив одной рукой мешок с деньгами, а другой — Хани, он вышел из банка.
Глава вторая
